Назад                                                                                                 Читать дальше

Лирическое отступление

В любом закрытом коллективе, начиная даже хотя бы с масонской ложи и организации декабристов, всегда появляются черты, свойственные только этому коллективу или этой среде. Это могут быть профессиональные слова, жесты, даже собственный фольклор. Всё это передаётся из поколения в поколение, совершенствуется и сберегается.

За многие годы в суворовских училищах образовался целый пласт народного литературного творчества. Это творчество кочевало не только из блокнотика в блокнотик.

Между училищами наладилась устойчивая связь, произведения одного неизвестного автора становились достоянием всех. Их могли усовершенствовать, могли испортить неправильным переписыванием. Но они жили, и были известны всем.

Пусть не у всех, но у многих точно, были заветные блокнотики, в которые записывались немудрёные стихи и меткие выражения.

В качестве эпиграфа обычно помещалось такое стихотворение:
 

"КАДЕТСКАЯ ТЕТРАДЬ "
 

Пишу тетрадь рукою детской,
Чтоб через много-много лет
Об этой памяти кадетской
Какой-нибудь остался след.

Открой тетрадь, товарищ иль подруга
И пробеги глазами по листам,
Ведь создана она была в часы досуга –
В тоске по дому и родным местам.

Вам, покинувшим отчий дом,
Вам, услышавшим на рассвете –
"Рота, 45 секунд, подъем " –
Посвящаются строки эти.

Или ещё, настраивая читателя на суровый лад, ведь речь идёт о настоящей строгой мужской жизни:

Сурова жизнь, коль молодость в шинели
И юность перетянута ремнем
Здесь медленно так тянутся недели,
А молодость проходит день за днем
 

Чтоб слез не знали милые глаза,
Чтоб матери от горя не седели,
Чтоб не пришла к нам новая война,
В пятнадцать лет шинели мы одели.

Но пока ещё не стали суровыми до конца, поэтому можно позволить самому себе небольшое признание:

Эти строки - про трудную молодость.
Эти строки - про форму военную.
Мы погоны надели смолоду,
Жизнь забросив обыкновенную.
 

А вокруг нам кричат: «Романтики!

Все девчонки любить вас готовы!»
А мы мальчики, просто мальчики,
Хоть и носим сейчас погоны.

И, как наказ себе и друзьям, и вперёд на многие поколения:
 

В душе своей всегда храни кадетских лет былые дни.
В какой бы ни был стороне, куда б не занесла судьба,
Огонь суворовских погон храни в душе всегда.
 

Много будет у нас ещё встреч.
Много в жизни объедем сторон,
Но всегда будем свято беречь
Пару алых кадетских погон!

Любовь к родному училищу, верность кадетским традициям, гордость за свой статус суворовца выражались в немудрёных строках:
 

         "АЛЫЕ ПОГОНЫ"

Пусть говорят, что наша жизнь трудна -
Сердца и руки рано огрубели.
Но снится нам родная сторона
И дни, что дома быстро пролетели.
 

К военной службе нам не привыкать
И на "гражданку" вовсе нас не тянет,
Не позволяет только забывать
О промелькнувшем детстве наша память.
 

И алые погоны на плечах
Полковничьих дороже двух просветов,
Что носят все военные в годах
И учат Родине служить кадетов.
 

И гордости полны глаза ребят,
Когда шагают строем по дороге,
Когда рука ложится на приклад,
Как будто перед настоящим боем.
 

Пусть скоро нас разлучат поезда
И снова сядем в тихие вагоны,
Но увезем с собою навсегда
Простые алые погоны.
 

Всё хорошо, но мало романтики. Нужно добавить чувства, показать наглядно, чем кадет отличается от бледных юношей на «гражданке».

Вчитаешься в строки - и смахнешь невольную слезу.

А уж если под гитару, да в компании - девочки млеют, кадеты суровеют лицами, а в глазах чёртики скачут:

    "ЗАСТОЛЬНАЯ" («Кадетская мама»)
 

С юных лет я навеки твоей ласки лишился
И ушел навсегда из родного угла.
Мама, милая мама, чем я так провинился,
Что меня ты так рано в СВУ отдала?
 

Незнакомые дяди грубо брали за ворот,
По ночам заставляли полы натирать.
Иногда месяцами не ходили мы в город -
Мы учились искусству людей убивать
 

Нас ласкали приклады, воспитали наряды,
Часто пыль мы глотали в кадетском строю.
И старушка седая, воду нам подавая,
Головою качала, вытирая слезу.
 

Я домой приезжаю - плачут сосны и ели
И любая девчонка улыбается мне.
Жаль, пройдут незаметно эти дни и недели
И опять загрущу я по родной стороне.
 

Тот, кто жил возле мамы, тот, кто жил и учился
Этой песни кадетской не поймет никогда.
Мама, милая мама, чем я так провинился,
Что меня ты так рано в СВУ отдала?

Ну, как же при такой «Застольной» да обойтись без тоста?
 

Пусть трудно нам порой придётся,
Когда в тиски зажмёт беда.
Железо, может быть, согнётся,
Но мы, кадеты, никогда!

Пусть будем мы у чёрта где-то,
Пусть старости придавит груз,
Ты первый тост пей за кадета,
За наш суворовский союз!

Поступая в суворовское училище, кадет уже давно определил для себя жизненный путь, выбрав службу в армии. Но ещё есть немного времени, пока не принята военная присяга, можно позволить себе немного посомневаться. Хотя бы даже для того, чтобы ещё раз убедить себя в правильности решения. А сомнения облекаются в форму дискуссии то с другом, то с девушкой, то даже с самим собой:

           "ОТВЕТ КАДЕТА"

      (письмо школьному другу)
 

Ты спрашиваешь - что я здесь нашел?
Считаешь - я теряю годы?
Ты говоришь - я б лично не пошел.
Зачем терпеть страдания, невзгоды?
 

Ты говоришь, что это ни к чему
И, что уж слишком мы страдаем.
Прости меня, что не пойму,
Вернее ты не понимаешь.
 

Кто стал кадетом - на себя взял смелость,
Другим оставил беззаботный смех,
Перешагнув из детства сразу в зрелость,
Он седину узнает раньше всех.
 

Опускаясь в мир других забот -
Всегда нелегких и порой суровых -
Чтоб никогда наш мирный небосвод
Не видеть в отблесках багровых.
 

Мы не теряем каждый день как ты
И девушек в кино не приглашаем,
Мы в это время ходим строевым,
В ночной наряд мы заступаем.
 

А днем, когда скучаешь ты в тоске
Читая книгу или танцев дожидаясь,
В стремительном учебном марш-броске
Несёмся мы, тихонько чертыхаясь.
 

Да, это правда - многие из нас
Часы до увольнения считают
И что, заметь, бывает и не раз -
Не мы, а девушки нас провожают.
 

Мы не имеем вольностей твоих
Мы сами этот путь избрали.
А ты, пожалуй, погуляй за нас,
А мы послужим, чтоб тебе не помешали.

Может быть, девушки ещё и нет в действительности - не успел в школе завести, а в училище в силу некоторой закрытости учебного заведения как-то недосуг, но есть уже некий спор, обмен аргументами, может быть, на будущее, когда наладится личная жизнь?

                       "ВЫБИРАЙ"
 

У нас различий, вроде, нет, но ты потом не кайся -
Носить я буду пистолет, он - сумку для хозяйства.
Я - сапоги, а туфли - он, он - фрак, а я - погоны,
Он будет бегать в гастроном, а я - по полигону.
В постели рядом он уснет, а я - в окопе где-то,
Тебя обнимет он, прижмет, а я - в письме "с приветом ".
Ну что ж, сумей меня забыть, решение отменно -
Он просто штатским должен быть, я должен быть военным.

Дальше могли идти размышления о кадетской жизни, о тяготах и лишениях, достающимся кадетам в их нелёгкой миссии:

           "ЛЮБИТЕ КАДЕТА"
 

Не смейся над кадетом ты напрасно
Ну что ты знаешь про него -
Про человека с автоматом,
В чьем сердце не всегда легко.
 

Ты любишь голубое небо,
Цветы, налитые дождем,
Но не задумалась ни разу -
А вдруг над миром грянет гром?
 

Земля вдруг станет страшным адом,
И рухнут все твои мечты.
И встанет на защиту с автоматом
Тот человек, над кем смеялась ты.

                     «КАДЕТЫ»
 

Кадеты чуть-чуть похожи на всех твоих друзей,
Лишь только улыбки построже, да нежности погрубей.
Обветрены юные лица, суров их тяжёлый взгляд.
Ушедшей свободы частицы лишь в памяти болью гудят.
 

Им чужды веселье, компании, они средь гражданских грубят.
Но эти «несносные парни» надёжнее всяких ребят.
Стоят без улыбки кадеты, застывшие в чёрном строю.
И строем, как чёрною лентой приветствуют юность свою.

Ух! Мороз по коже. Читающий эти стихи сразу поймёт, с какими серьёзными людьми ему посчастливилось встретиться в своей серой жизни.

Но даже у таких суровых парней с непростой юностью есть душа, и она под бронёй черной шинели ранима и беззащитна. Пятнадцать лет, неосознанное желание любви, вера в то, что удастся встретить свою единственную, рождали такие строки:

Мы из дома писем ждём крылатых,
Вспоминаем девушек знакомых,
Это ничего, что мы, кадеты,
Далеко уехали от дома.
 

Наши синеглазые подруги
Над письмом не спят сегодня тоже.
Это ничего, что мы в разлуке -
Встреча будет нам ещё дороже.
 

Мы не ищем тишины в сраженьях,
Мы не просим отдыха на марше.
Это ничего, что за два года
Мы с тобою стали малость старше.

Ну да, это весьма напоминает солдатскую песню времён войны, но разве это что-нибудь меняет?
Время летит незаметно, всё ближе и ближе выпуск, и вот уже кадеты под гитару тихонько поют:

Алыми погонами, голубыми далями
Нам приснилось марево наших юных лет.
И сердца упрямые снова зашептали нам,
Вновь позвали к юности в голубой рассвет.
 

Травы ахнут росами, ливнями и грозами.
В ожиданъи нового от родных дверей.
Разойдутся мальчики с алыми погонами
И сердцами верными преданных друзей.
 

Мы, из детства выпорхнув, разбрелись дорогами.
За красивой сказкою позвала судьба.
Здесь, в стенах училища научились многому.
До свиданья, мальчики, до свидания...

И как-то само собой понимается, что очень дороги будут воспоминания о времени учёбы в суворовском училище, что расставание с друзьями, скорее всего, будет навсегда. И хочется получше запомнить эти мгновения, сохранить их в своей памяти:
 

         «КАДЕТСКИЙ ВАЛЬС»
 

Мальчики в чёрном, девочки в белом.
Звуки оркестра, бал выпускной.
Стану в итоге я офицером,
Мой Киев родной, я прощаюсь с тобой.
 

Идём по бульвару, гитары с бантами.
Прошли за ворота - постой, не спеши!
Я тут только понял, что за воротами
Оставлены каждым частички души.
 

Нас на параде встречали цветами.
Девчонки с улыбкой смотрели нам вслед.
Мы были не все - золотыми парнями,
Но в этом, пожалуй, вины нашей нет.
 

Взяты билеты, назначены встречи,
И вот проводница зовёт нас в вагон.
Руки подруг обнимают за плечи,
Сжимая полоски курсантских погон.
 

Форма другая, но те же заботы,
Разве что ближе большая звезда.
И снова мы будем спешить по субботам,
Пока неизвестно, зачем и куда.
 

И, может быть, где-то в глухом гарнизоне,
Взяв в руки гитару, не в силах заснуть,
Я вспомню родные сады и бульвары,
Всё то, что назад никогда не вернуть.

Хочется сказать что-то доброе на прощание и своей «альма-матер», поблагодарить за науку.
И не только за школьные знания, но и за дорогу в жизнь, которая началась от КПП училища:

Прощай, кадетка милая, прощай.
У нас теперь у всех своя дорога.
Своих детей, как мать, не забывай.
И счастья пожелай нам у порога.
 

Прощай, наш плац, свидетель наших встреч,
Подметенный кадетскими клешами.
Мы долго будем клятву ту беречь,
Что долго сохранится между нами.
 

Навечно мы запомним эти дни.
Здесь пролетели юности недели.
Прощайте вы, товарищи мои.
Здесь форму мы курсантскую надели.
 

И снова ты останешься один.
Да, быстро пролетит последний отпуск,
Но я – кадет, я – твой законный сын,
Любимый Киевский кадетский корпус!

И пусть стихи впечатляли своей лиричностью, иногда неуклюжей, но всегда искренней. Однако вся система воспитания в суворовском училище была направлена на то, чтобы научить мальчишек стойко переносить будущие тяготы и лишения военной службы и относиться к происходящему вокруг, если не с пофигизмом, то уж точно с юмором.

Иначе в армии не выжить, ибо народная мудрость гласит: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся».

А Людмила Ивановна со свойственными ей интеллигентностью и аристократизмом в выражениях смягчила кадетский нигилизм: «Суворовцы в десятом классе становятся ужасными пошляками».

Но только сильный человек может открыто смеяться над собой, своими недостатками и трудностями. А мы ведь знаем, что кадеты – сильный народ.

Так и рождалась от поколения к поколению «Кадетская энциклопедия»:

 

"КАДЕТЫ ФИЛОСОФСТВУЮТ"
 

Старшина - скупой рыцарь.
Патруль - пятеро с неба.
Строевая подготовка - хождение по мукам.
Кросс на 10 км - мертвые не потеют.
Кросс за территорией кадетки - улыбайтесь, на нас смотрят.
Плац - огненная земля.
Самоподготовка - "Что делать?"
Лекция - для тех, кто не спит.
Уставы - филькина грамота.
После экзамена - цену смерти спросите у мертвых.
Кадет на экзамене - верьте мне, люди!
Кадет без шпаргалки на экзамене – всадник без головы.
Экзамен по английскому языку – чисто английское убийство.
Старшина в каптерке - собака на сене.
Дежурный по столовой - сорока-воровка.
Наряд вне очереди - вилы в бок - цена одного преступления.
Чипок (кадетский буфет) - центр нападения.
Дневальный - спящая красавица - деревья умирают стоя.
Наряд после увольнения - зигзаг удачи.
После наряда – возвращение к жизни.
Марш-бросок - ждите нас на рассвете.
После кросса - в гробу не жарко.
Кадетская форма - в тесноте, да не в обиде.
Кадетская шинель – один раз отмерь, семь раз отрежь.
Ответ у доски - репортаж с петлей на шее.
Двойка за ответ – ошибка резидента.
Молодой и автомат - мартышка и очки.
Самоволка - по тонкому льду.
Кадет в самоволке - рыцарь на час.
Кадеты в самоволке – джентльмены удачи.
Возвращение из самоволки – ставка больше, чем жизнь.
Возвращение из отпуска – изгнание из рая.
Увольнение – один шанс из тысячи.
Вечерняя прогулка – заколдованный круг.
Завтрак – сытый голодного не понимает.
Рота идёт в столовую – лавина с гор.
Думы о доме – свет далёкой звезды.
Письмо от девушки - хочешь - верь, а хочешь - нет.
Забор кадетки - граница не знает покоя.
КПП - дорога в рай.
Окопы - кадетская целина.
В санчасти – а зори здесь тихие.
Отличник получил двойку - не все коту масленица.
Двоечник получил четверку - очевидное - невероятное.
В наряде на посудомойке - человек-амфибия.
Дежурный по училищу – таинственный монах.
Дневальный – Мухтар, ко мне!
Парадный батальон – триста спартанцев.
Вызов в канцелярию – место встречи изменить нельзя.
Ротная канцелярия – хижина дяди Тома.
Кадет у ротного – униженный и оскорблённый.
Тактические занятия – мы пол-Европы по-пластунски пропахали.
Учитель химии - старик Хоттабыч.
Книга нарядов - книга жалоб и предложений.
Сон на посту - тревожное счастье.

Из произведений А.И.Куприна было известно о некой «Звериаде», которую кадетские поколения былых лет сочиняли год за годом и передавали по наследству. Очень жаль, что до суворовцев 80-х годов эта традиция не дожила. А, может, это было, но пока скрыто под пылью десятилетий?
 

На перевале
 

Кто-то из древних философов сказал: «Ступив первый шаг, ты приближаешь окончание пути».

На первом курсе казалось, что ещё уйма времени впереди, захлёстывали новые впечатления, о далёком будущем думать было некогда, а ближайшее будущее связывалось с суворовским училищем.

На втором курсе, постепенно набирая разгон, время понеслось вскачь.

Отгремел парад медью оркестров, пролетел первый «стариковский» отпуск, начало и финал которого прошли в поездах, разбегавшихся от Киева и свозивших обратно подтянутых мальчиков в чёрной форме и брюках с лампасами. Под стук колёс очень хорошо было передавать науку кадетской жизни своим «молодым».

Вторая четверть началась с серьёзного разговора. Буквально на первом же построении командир роты объявил о том, что пора думать о выборе училища.

День возвращения из отпуска, 15 ноября 1980 года, стал перевалом, с одной стороны которого осталось детство, а с другой начиналась тропа, переходящая в жизненный путь.

Причём, гладкой и утоптанной эта тропа была только до подножия небольшой горки, называемой КвСВУ. А дальше – всё время вверх, и до самого горизонта на ней виднелись только ямы, выбоины и колдобины. Может, там, за горизонтом легче будет идти?

Сразу после команды «Разойдись» даже говорить ни о чём не хотелось.

Впервые стало предельно ясно, что кадетка – не навсегда, впереди – настоящая взрослая жизнь и начнётся она уже за КПП суворовского училища, ставшего родным домом. А уж кто и как её построит – зависит в немалой степени от выбора военной профессии и, конечно же, высшего училища, в котором предстоит эту профессию получать.

С принятием решения никто не торопил – ещё полгода впереди, но юности ведь свойственна поспешность в поступках.

Остаток дня прошёл в тихих раздумьях, зато на последнем часе самоподготовки, когда взводному откровенно надоело сидеть в классе и разглядывать готовящих уроки суворовцев, во взводе разгорелись жаркие дебаты.

Саня Захаров озвучил терзавшую умы мысль на тему: «Кто что думает о выборе училища?».

Как лавина набирает силу, начинаясь с маленького комочка снега на вершине, так и дискуссия разгорелась нешуточная, начавшись с простого озвучивания названий училищ, куда собирались идти учиться пацаны.

Не обошлось и без уколов по самолюбию:

- Да что ваша пехота? Вот мы, танкисты!
 

Или в том же духе:
 

- А без связи вы никуда!
 

- Да ладно, вот артиллерия – элита армии!
 

- Десант – сильнее всех!

Нелёгкими дорогами пехоты решили идти Вадим Беженарь, Володя Артюх, Олег Белецкий. Володя Лёдин, Паша Правда.

Кого только эти дороги выведут в генералы?

Юра сейчас – полковник, правда, из танкистов стал пожарным - заместителем начальника Уральского института ГПС МЧС России.
 

Олег Родионов и Саня Лагун выбрали Киевское высшее зенитно-ракетное инженерное училище, которое закончили с отличием. Вместе прошли всю службу от лейтенантов до подполковников, двигали военную науку, были военными представителями на оборонном заводе.

А Вадим Беженарь первые три года офицерской службы провёл в Бакинском ВОКУ на командных должностях, потом пошёл служить в спецназ – в 22 бригаду, одну из самых боевых в войсках специального назначения. Дослужился до заместителя командира отряда.

Хотя, как можно оценить, какая бригада самая боевая в войсках, которые на войне даже тогда, когда везде объявлен мир?

Без романтики тоже не обошлось – Серега Мирошниченко, Олег Резниченко и Игорь Крючков не видели своего будущего без неба. Сергей с Олегом рвались ввысь – в истребители.

Игорь – поближе к земле – в Сызранское вертолётное училище, учиться летать на вертолётах огневой поддержки Ми-24, в просторечии – «Крокодил».

Хотя летать, как мама учит – пониже и потише всё равно бы не получилось. С декабря 1979 года «за речкой», в Афганистане полыхала необъявленная война, и лётчикам там доставалось не меньше, чем пехоте.

Всё это ещё только будет. А пока – куда пойти учиться?

Как-то в суете затерялась новость первого дня после отпуска – не приехал Юра Самойленко.

Что и как, толком никто не знал. 17 ноября пришло заказное письмо с рапортом об отчислении.
Джаз – банда лишилась своего Гиллана, а место его никто занять не смог.

Верный себе Игорь Крючков подобрал подходящую случаю цитату из Высоцкого:

Вот и разошлись пути-дорожки вдруг
Ему на север, а ему – на запад.
Грустно нам, когда уходит друг
Внезапно, внезапно.
Ушёл – не велика потеря для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю, верю в друзей.

Что ж делать – у каждого своя дорога.

Только вот на ближайших «скачках» ансамбль 4 роты, раньше бывший желанным гостем на всех вечерах, на этот раз в 6 роте уже не звучал – выступление было настолько провальным, что положение спас только магнитофон.

Но жизнь продолжается со всеми её радостями и неприятностями, заботами и неожиданными подарками судьбы.

А тоска в армии, как известно, лечится работой, почти по пословице: «Лучшее средство от несчастной любви – бег в противогазе».

После отпуска максимум свободного времени был посвящён уборке снега на территории. У 1 взвода она была самой заметной – плац от трибуны и до казармы. В квадратных метрах даже считать не хочется, так это много.

Зато наука приведения снега в состояние «белый и квадратный» освоена была в совершенстве.

Правда, первые выходы на плац после отпуска шли тяжело – неохота было. Пользуясь ранней темнотой, кадеты разбегались с плаца по делам, забывая о принципе коллективной ответственности «Один за всех и все за одного».

А отвечать за всех пришлось командирам отделений и заместителю командира взвода. Майор Ходнев неожиданно пришёл проверить работу. Лучше бы просто накричал. А так – довелось вице - сержантам брать лопаты и втроём грести снег за весь взвод.

1 декабря природа отметила невиданным снегопадом. Поэтому на плац вышла вся рота.

При таком обилии рабочих рук в роте просто не хватило инструмента. Чтобы не стоять без дела, первый взвод организовал снежное побоище со вторым, потом, объединив силы, пошли войной на третий.

Пока шли ожесточённые бои, плац очистили не хуже механического снегоуборщика – что утоптали, а что перекидали в виде снежков с одного края на другой.

Сегодня у всех воскресенье и право на отдых дано.
Кадеты идут в увольненье, мальчишки идут в кино.
Снег падает с елей лохматых, звучат голоса, как звонки.
Мальчишки бросают гранаты, кадеты играют в снежки.

Мальчишки мечтают о службе, чтоб землю свою защищать,
А юным кадетам так нужно мальчишками вновь побывать.
Но, недруги за морем, знайте – во все остальные деньки
Кадеты бросают гранаты, мальчишки играют в снежки!
 

                                      Из кадетского блокнотика.

Любовь, интриги, хитросплетения…
 

Людмила Ивановна, оставаясь властительницей мыслей суворовцев и позволяя им поднимать на уроках самые разные темы, никак с историей не связанные, тем не менее, в личную свою жизнь не пускала никого.

Да особенно и не нужно это было, пока кто-то из учителей не проговорился, что у неё есть дочка и прехорошенькая.

Обсуждению этой новости был посвящён последний час самоподготовки в тот день. Было решено всё разузнать, тем более что все сходились в одном – у такой красивой женщины дочка обязательно должна быть красивой.

Первая попытка провалилась, что можно было ожидать.

Начали осторожно:

- Людмила Ивановна, а правда, что у Вас дочка есть?

- Правда.

- А как зовут?

- Оля.

Начало обнадёжило, разговор перешёл в практическую плоскость:

- А почему о ней никто не знает? Давайте, мы её пригласим на вечер отдыха в училище.

Ответ обескуражил, тем более что в голосе прозвенела сталь, чего раньше никогда не случалось:
 

- Я свою дочку с суворовцем никогда не познакомлю!
 

Такой оборот не мог не ударить по самолюбию. Чем суворовцы хуже школьных мальчиков?

На самоподготовке, еле дождавшись ухода командира взвода, кадеты приступили к обсуждению ситуации. Было ясно, что лобовой атакой проблемы не решить, открыто в зятья набиваться не получится.

Необходим манёвр, куртуазный подход и политесное обхождение. Именно то, чего так не хватало на уроках этики (напомним – марксистско-ленинской с элементами морального кодекса строителя коммунизма).

Стихийно сложилась инициативная группа – Крючков, Резниченко и Чёрный, причём, поначалу роль лидера, претендующего на сердце девушки, взял на себя Виталик Чёрный, Игорю досталась роль двигателя этой авантюры, а Олег облагораживал процесс своим дипломатическим талантом и мягкой обезоруживающей улыбкой.

Интрига завязывалась, но как сделать следующий ход?

Помог, как и следовало по законам жанра, случай.

Благодаря воле командования училища и самоотверженным усилиям преподавателей походы в киевские театры и на концерты стали, чуть ли не частью учебной программы.

Как раз в Киеве во Дворце спорта ожидался роскошнейший концерт артистов Ленинградской эстрады. Оставалось только выпросить у взводного дополнительный билетик, что Игорь сделал, а Олег продвинул по своим служебным каналам как заместитель командира взвода.

Продумали пути подхода – тайным путём узнали адрес. Всё ведь надо сделать красиво – нагрянуть компанией, весело проводить девушку, домой вернуть в срок, оставив на её сердце рану, а в душе смятение.

Теперь, после такой тщательной подготовки, шансы выросли. Осталось одно – действовать.

На ближайшем уроке начали осторожно подводить разговор к животрепещущей теме. И опять резкий отпор:

- Ребята, я ведь ясно сказала, что моя дочь не будет иметь с суворовцами ничего общего!

- Да мы ведь ничего, Людмила Ивановна. Просто у нас во взводе есть запасной билетик на концерт, даже два. И мы приглашаем Вас всем взводом (и Вашу дочку тоже).

Наверное, Ленинград, как и сейчас Санкт-Петербург, всегда был особенным городом для страны.

В глухой обороне цитадели начали появляться слабые места в виде сомнений, явно читающихся на лице преподавателя.

- Ну, ладно, концерт должен быть хорошим. Жаль я не смогу пойти, но Олю отпущу с вами. А, чтобы второй билет не пропал, с ней пойдёт мой младшенький – Ваня.

Настроившиеся на долгие позиционные бои кадеты поначалу опешили неожиданной лёгкостью победы. На некоторое время в классе повисла тишина, не свойственная урокам Людмилы Ивановны.

Но успех нужно было развивать:

- Мы зайдём за Олей перед концертом.

- Куда это вы собрались заходить?

- К Вам домой (последовал точный адрес, что повергло преподавателя в состояние лёгкого шока).
 

- Не надо никуда заходить, я сама с ней подойду. Давайте договоримся встретиться на Крещатике.
 

Подобный расклад устраивал всех – им от дома недалеко, да и почти рядом с Дворцом спорта – от Бессарабки едва ли 10 минут медленным шагом.

В урочный день взвод особенно тщательно готовился к мероприятию. Больше всех доставалось «трём мушкетёрам» - наглаживались, брились до синевы, одеколон искали самый лучший. Да ещё приходилось терпеть дружеские подначки. Однако всё затмевало чувство ожидания события.

Ответственным офицером тот день был майор Сердюк, командир третьего взвода. Чтобы он внезапно не превратился в «Чарли Бешенного», переговоры поручили Олегу Резниченко, хотя представляться всё равно пришлось всем троим, чтобы получить увольнительные записки и выйти из расположения раньше роты.

Офицер с пониманием отнёсся к той версии событий, которую ему предложили, и не имеющей ничего общего с реальностью. Увольнительные записки выдал и благословил, как всегда по-солдатски, кратко и ёмко.

Поэтому удалось прибыть на место встречи, как и полагается джентльменам, несколько раньше назначенного срока. Хотя и помёрзнуть пришлось – до Нового года немного осталось, на город валит снег, и морозец стоит почти крещенский.

Наконец, подошла Людмила Ивановна, представила дочку – маленькое чудо в меховой шубке и пушистой шапке.

Хотя секретом не было, что девочка только подходила к своему 14-летию, но для 16-летних мальчишек такая разница в возрасте значит много.

Виталик был явно разочарован, хотя и держался стоически до самого Дворца спорта, где и испарился, смешавшись с толпой.

Миссия Олега тоже была исполнена – знакомство состоялось, и, как и положено мавру, он умыл руки.

Игорю пришлось выкручиваться самому. Помог своей «даме» снять шубку в гардеробе, раздел её братца, проводил в зал. Удалось завязать лёгкий разговор ни о чём.

Но разглядеть девочку получилось только в ходе концерта, случайный взгляд, как моментальное фото, дал возможность разглядеть, как она вся светилась, с лёгкой полуулыбкой глядя на сцену.

Спасибо Анне Васильевне Пинигиной, учительнице русского языка и литературы, вкладывавшей в головы кадет «разумное, доброе, вечное». В голове у парня всплыли строки из «Очарованного странника» Н.Лескова: «Ростом она была этак с ангела».

Остаток концерта прошёл, как в тумане. Но ведь праздник ещё не закончился – надо проводить девочку домой.

Олег принимает решение прикрыть отсутствие Игоря в строю.

Дальше всё просто – проводить девочку до дома, быстрым шагом до Бессарабки, запрыгнуть в 14-й троллейбус – и прямиком до училища, мимо идущей пешком роты, мимо бабуськи-вахтёрши на КПП, мимо дневального, расслабленно несущего службу на табуретке напротив телевизора и немало удивлённого внезапным появлением отдельно бродящего суворовца, хотя роты ещё и не слыхать.

Потом шумная толпа ввалилась в казарму и сгрудилась вокруг Игоря, пребывающего в состоянии нирваны, и даже не заметившего возвращения роты. В мужских коллективах шутки бывают грубоваты и прямолинейны, но в сердечных делах мужчины обычно проявляют такт и осторожность.

Стало ясно – парень пропал.

И так продолжалось целых три дня.

На этой волне на ближайшем уроке Игорь совершенно искренне выдал учительнице:
 

- Людмила Ивановна, какая же у Вас дочка красивая!
 

Было видно, что маме приятно, но она умело повернула разговор в деловое русло, в сторону получения знаний.
 

Потом – отпустило, вернулась способность воспринимать адекватно окружающую действительность.
 

Хотя без последствий не обошлось.
 

Игорь резко изменил своё отношение к изучению истории. На место хиленьких четвёрок пришли твёрдые, как грибы-боровики, пятёрки. Оказалось, что это довольно просто – запоминать даты и события. Выпускной экзамен по истории это подтвердил.

А что Оля? У неё была своя дорога. Так ведь бывает, что люди встречаются, потом опять идут каждый своим путём.

Главное – остаться в памяти.

Да и всё равно жизнь не дала бы возможности долго пребывать в состоянии влюблённой комы.
 

С 3 декабря для второго курса началось практическое вождение автомобиля для сдачи на права – на категорию «С» - грузовые автомобили.

Вот где был луна-парк! Водить военный грузовик ЗиЛ-130, который и так никто никогда не жалел – само по себе экстрим, когда для того, чтобы заставить машину повиноваться, держишь руль мёртвой хваткой, даже потом руки оторвать от руля не сразу получается. А тут ещё сбоку – бешеный инструктор – прапорщик, насмотревшийся до кровавых мальчиков в глазах на этих «каскадёров», да и сам мающийся «после вчерашнего».

Вот и получалось, что суворовец рулит машиной, пытаясь почувствовать себя хозяином дороги, прапорщик, не дожидаясь, пока этот «камикадзе» протаранит что-нибудь из окружающей среды, ежесекундно жмёт на дополнительную инструкторскую педаль тормоза, кроя при этом незадачливого водителя многоэтажно и со знанием дела.

Адреналин фонтаном в кровь, в кабине жарко даже без шинелей, и оба обречённо понимают, что им не существовать друг без друга, по крайней мере – ближайшие две недели, пока идут занятия по вождению.

Хотя сам процесс обучения автоделу был построен грамотно и интеллигентно.

В училище был превосходный класс автодела.

Кроме обычных плакатов в качестве учебных пособий и разрезных механизмов в классе стоял настоящий ЗиЛ-130, приспособленный для изучения – с открытыми агрегатами с вырезанными лючками для того, чтобы лучше видеть, как это всё устроено и работает.

Всё это давалось так просто и понятно, что не запомнить мог только ленивый, а конспект по автоделу очень помогал даже и в высшем училище при изучении очень интересного предмета «Боевые машины и автомобили».

Прелести и ужасы вождения дано было испытать всем, а вот на права сдавать были допущены не все – только те, кому на момент декабря 1980 года уже исполнилось 16 лет. Вот такая дискриминация.

Скучать было некогда, но вал событий и впечатлений никак не давал забыть о самом главном – о выборе училища.

В этот процесс постепенно активно были вовлечены родители, особенно те, кого не устраивал первоначальный выбор сына.

Да и для представителей экзотических профессий вроде моряков и лётчиков тоже это были нелёгкие дни.

На училищной медицинской комиссии «резали» только уж совсем откровенно не годных в небо или под воду. А вот гарнизонная комиссия стала серьёзным препятствием к мечте.

Из взвода годным в ВВС остался только Серёга Мирошниченко. Для Игоря Крючкова и Олега Резниченко викторина под названием «Куда пойти учиться?» опять гостеприимно раскрыла свои объятия.

6 декабря после комиссии расстроенные парни даже не стали готовиться к завтрашним занятиям, всё переживали крушение мечты.

Спасибо преподавателям – отнеслись с пониманием.

Даже подполковник Мишин В.И., никогда не упускавший момента поставить двойку по всеми любимому предмету - марксистско-ленинской этике, и тот проявил милосердие, наверное, увидев тоску в глазах ребят.

А в голове заезженной пластинкой крутилось сверхмодное тогда сочинение Андрея Макаревича:
 

И только небо тебя поманит синим взмахом её крыла…

Но ведь суть стратегии состоит не в том, чтобы правильно выбрать путь, ведущий к победе. Искусство стратега заключается в том, чтобы создать такие условия, когда все дороги ведут к ней.
Олег выбрал Московское общевойсковое училище – учиться на маршала. Игорь решил быть ближе к небу – в Рязанское воздушно-десантное училище. Отец – лётчик, брат – десантник. Куда ещё парню податься?

Вот только с кем посоветоваться? Письма ходят долго, а принимать решение нужно уже сейчас.

Однажды после отбоя всё никак не могли наговориться, а на беду в роту занесло дежурного по училищу.

Хотя, скорее, к удаче – это был офицер-воспитатель из 6 роты капитан Кутний, выпускник Киевского ВОКУ, попавший после травмы служить в суворовское училище из спецназа.

По всему выходило, что вставать сейчас компании говорунов и идти с часок поработать, пока спать не захочется. Но Игоря осенило в ответ на закономерный и обманчиво ласковый вопрос офицера:

- Что это вам не спится, ребятки?

- Товарищ капитан, разрешите с Вами посоветоваться. Как Вы считаете, выдержим ли мы учёбу в Рязанском училище?

Было видно, что капитана задело за живое, тем более что он до сих пор на общепринятых в училище петлицах красного цвета и погонах на рубашке с красным просветом носил десантные эмблемы.

И уже неважно было, что суворовцы не спят после отбоя, был просто разговор старшего товарища с мальчишками, выбирающими дорогу.

Откровенный, честный, с примерами. Почему-то только всё сводилось к тому, что немыслимо это трудно, не каждый выдержит.

И чем настойчивее звучала мысль, что стоит идти в пехоту, там и легче, и служебный рост лучше, Игорю становилось всё понятнее – если служить, то только в десанте.

Потому что где трудно – там десант, а где десант – там трудно.

24 декабря в училище прошло довольно редкое событие, особенно ценное в те времена уже тем, что демократия в армии в принципе невозможна, а тут – целый вечер вопросов и ответов. Проводил мероприятие начальник училища, присутствовали все должностные лица управления училища.

Вопросы поднимались разнообразнейшие. Ответы генерал требовал давать тут же, и развёрнуто. Как и следовало ожидать, больше всех досталось начальнику продовольственной службы училища, особенно за «комнату смеха» от второкурсников. Такая уж у тыловиков доля – отдуваться за всё.

Всё явственнее в воздухе витало ожидание Нового года. Вот подошёл и второй в жизни суворовцев новогодний бал. Вот только джаз-банда 4 роты так и не смогла оправиться от потери лидера.

На вечере играл вокально-инструментальный ансамбль 5 роты. Всё гладенько, известненько, но не то. Не хватало бесшабашности Гиллана.

А так всё хорошо начиналось…

 

          Назад                                                                                                 Читать дальше