Назад                                                                                                 Читать дальше

После вручения погон. Первый ряд (слева-направо): Виктор Козёл, Олег Родионов, Сергей Мирошниченко, Сергей Федюк. Второй ряд: Володя Артюх, Павел Правда, Вадим Беженарь.

Вручение погон

Огромное количество служивого люда носит погоны – и военные, и милиция, судейские, прокурорские, гражданские лётчики, даже железнодорожники – и те имеют свои погончики. А уж швейцары у входа в отель или ресторан сверканием золота эполет могут затмить десяток генералов.

Но есть одно, через что проходят только кадеты – погоны им вручаются перед строем как символ служения Отечеству на всю оставшуюся жизнь.

Это не просто элемент формы одежды или украшение. Кадетский погон – не только поле для размещения знаков различия.

Это символ верности своему делу. Поэтому первый погон, тот, который вручали перед строем, по традиции носится под «крабом» всю службу, кочуя с курсантского кителя на лейтенантский мундир, и далее с ростом воинских званий, занимая своё неизменное место справа на груди, вплоть до генеральского мундира.

Его не выставляют напоказ, но неизменно можно увидеть у офицера, снимающего китель, алую полоску кадетского погона под закруткой краба.

Для мальчишек-первокурсников церемония вручения погон – как первый парад, первый в жизни воинский ритуал, в котором они принимают непосредственное участие.

Всё в первый раз – построение училища, «Встречный марш», вынос знамени, встреча начальника училища, речи с высокой трибуны.

Наконец – самое главное.

Перед строем взводов выносятся столы, накрытые алыми скатертями. На столах выкладываются погоны. На каждой паре погон – этикетка с фамилией кандидата.

Командир взвода по очереди вызывает из строя своих подопечных. Пока неумело, неуклюже, но старательно и почти строевым шагом те походят к столу, докладывают о прибытии и получают в руки свои первые погоны.

Наконец, командиры взводов докладывают командирам рот, те – начальнику училища о завершении церемонии.

Наступает самый главный момент и ещё одна традиция, важнее которой нет в кадетской жизни. Начальник училища даёт команду надеть погоны. Право это из года в год принадлежит тем самым «старикам», которые вчера бегали по взводам, искали молодых, знакомились.

Поэтому каждый из новичков ждёт «своего», чтобы именно он пристегнул погоны и первый поздравил и пожал руку. Чаще всего этот «старик» становится другом на всю жизнь. Хотя, применительно к военной жизни – всё относительно. У многих дороги расходятся сразу после суворовского училища. Какое-то время идёт переписка, потом друзья теряются, и остаётся добрая память.

Так и получилось в соответствии с традицией – к Игорю Крючкову пришёл Миша Цукрук, Олегу Резниченко погоны надел Андрей Одинцов. Каждый из «молодых» дождался своего «старика».

Начиная с этого первого построения, и впредь навсегда незаметно внедрилась ещё одна традиция – семь минут на поздравление.

Всё оказалось просто – сигарета горит семь минут, офицеры отошли в сторону, курить, правда, на плацу никто и не подумал. Просто это было как единица измерения времени.

Строй сломался. Орда старшекурсников налетела на роты первого курса. Поздравления, дружеские объятия, пожимание рук.

Ошалевшие первокурсники косятся на свои плечи, почти физически ощущая на них тяжесть погон.

Свершилось! Кандидаты стали суворовцами.

И вдруг над всем этим взлетает: «Училище, становись!». В считанные секунды прекратилась суета, сформировались коробки подразделений.

И в первый раз и отныне навсегда: «Смирно! К торжественному маршу! Поротно! На одного линейного дистанции! Управление училища - прямо, остальные НАПРА-ВО!».

Под гром оркестра под знаменем училища первое прохождение, ради чего ежедневно тренировались на плацу в карантине. Пусть неумело, пусть даже и не в ногу иногда, но старательно и от души.

Хотя, так сложилось, что не все получали погоны на плацу. Наряд по роте ведь всегда в казарме. Вот и за сутки перед этим, самым первым памятным событием, в наряд заступили дежурным по роте Виталик Чёрный, дневальными – Юра Самойленко, Серж Федюк и Олег Савченко.

Само собой разумеется, что на развод наряды выходят в полностью оборудованной форме. Поэтому погоны они получили первыми в роте, чему были несказанно рады. А все остальные им тихо завидовали – ещё бы, они уже настоящие суворовцы, а остальным на плацу стоять.

О наставниках. Начало учёбы

1 сентября началась, наконец, долгожданная учёба. Было построение училища, митинг, напутственные речи. Но, всё же, главное было вчера. Сегодня просто первый день учёбы в суворовском училище.

Влившись в любой новый коллектив, человек подсознательно разбирается в ситуации, определяет себе лидера, ищет своё место в раскладе.

Конечно же, первым делом мальчишки оценили своих офицеров.

Одной из особенностей замкнутых мужских коллективов является то, что постепенно упрощается уровень общения, появляются прозвища, в какой-то степени облегчающие общение.

Не избегают этой участи и командиры. Разница только в том, что их прозвища тянутся за ними годами и неведомыми путями доходят до следующих поколений кадет. Да ещё было бы немыслимым применять их на деле.

Так что прозвища командиров просто существуют, поскольку они есть.

Командиром четвёртой роты был подполковник Крюков Владимир Иванович, человек жёсткий по характеру, что иногда склоняло его к несправедливости во имя неуклонности его единоначалия.

Прозвищем он не был обойдён, но оставим его для истории, потому что звучало оно не совсем «комильфо».

Командир 1 взвода майор Ходнев Александр Лаврентьевич имел сразу два прозвища «Мишка» за характерную походку вперевалочку и почему-то «Доцент» - хотя на киношного «Доцента» он был совсем не похож.

Что характерно, за два года учёбы во взводе, да и в роте эти прозвища не применялись ни разу. Настолько он был уважаем кадетами. Его чаще называли просто «взводный», хотя он не любил слова «взводный» и «ротный», говоря, что ротным бывает только барабан. При внешней мягкости он обладал железной волей, умел настоять на своём, не оказывая, казалось бы, давления на мальчишек, умел охладить горячие головы силой слова и своего спокойствия. Слушались его беспрекословно и по-настоящему стыдились его подвести.
 

Командир 4 роты подполковник Крюков В.И., командир 1 взвода 4 роты майор Ходнев А.Л.
Командир второго взвода майор Любимов был просто «Мамочка». Ни во что не вмешивался, жил в своём мире.

Второму взводу при нём жилось вольготно. Но он незаметно ушёл, а на замену ему пришёл майор Рыбачук. По слухам его перевели из дисциплинарного батальона.

Правда это или нет, но прозвище он получил сразу и навсегда – «Сомоса» по имени одного латиноамериканского диктатора, прославившегося своими кровавыми злодеяниями. А «малина» второго взвода действительно оказалась недолгой.

Третьим взводом командовал майор Сердюк. Его уважали за честность, хотя был он требовательным и мог быть жёстким. Но традиции никто не отменял. Поэтому прозвищем из-за особенности его речи – он немного шепелявил, стала его фамилия. Но произносилась она с первой буквой на манер английского звука «Th». Было ещё прозвище – Чарли Бешеный - по мотивам недавно вышедшей в то время экранизации повести Джека Лондона «Смок и малыш».

Тут, как говорится, комментарии излишни. Характер у него был взрывной, хотя и отходил быстро.

Четвёртый взвод состоял из спортсменов. Поэтому и взводный у них был молодой – целый старший лейтенант Урмашев, сам хороший спортсмен, выпускник Киевского СВУ последнего выпуска трёхгодичников. Была у него в характере некоторая вспыльчивость, соседствующая со злостью. Поэтому кадетам ближе оказались старенькие майоры.

 

Учёба

1 сентября 1979 года, начало учёбы. Всё как в школе – митинг перед началом уроков, первые занятия в новом учебном году. Наконец-то начинается то, ради чего сдавали экзамены, переживали.

Одна из первых фотосъёмок училища. Слева-направо: Виталий Белоусов, Павел Правда, Павел Сафта

Но, как бы не привлекала учёба, всё равно кто-то написал в классе на доске 5 сентября: «До каникул 61 день». Домой пока ещё хотелось.

Итак, кандидаты стали полноправными суворовцами. Только пока всё новое, незнакомое.

Да и вместо портфелей – полевые сержантские сумки, и класс называется взводом, и девочек нет в общем строю, и одежда у всех подозрительно одинаковая и называется формой. И между кабинетами перемещаться нужно строем, а не просто пройти, как душе угодно.

Первую неделю, пока не изучили расположение кабинетов, взвода ходили с офицерами – воспитателями или сами преподаватели приходили в роту, где у каждого взвода был свой класс для самоподготовки.

С каждым преподавателем, приходящим на занятия, нужно познакомиться, да и те хотят себя показать, задать тон в общении. И везде одно и то же: «Забудьте всё, чему вас учили и начинайте всё заново».

Кстати, время показало, как они были правы – считанные единицы закончили первую четверть хоть немного похоже на то, как они учились в школе. Многие неприятно удивили родителей, привезя домой в табелях тройки по нескольким предметам сразу.

Яркой и сильной личностью был Александр Максимович Паламарчук, преподаватель физики.
Совершенно логично и заслуженно, исходя из рода его занятий, за ним из выпуска в выпуск кочевало прозвище «Максвелл».

Любая тема занятия в его исполнении разворачивалась в яркий спектакль, в котором участвовали все.

Правда, поначалу, пока не привыкли, от обилия информации и необходимости постоянно следить за ходом его мысли, к концу урока многие начинали путаться и уходить в себя – отвечать невпопад не хотелось, а «быть в теме» сил уже не было.

Буквально с первых дней занятий во взводе стали выделяться лидеры – спокойный и рассудительный Саня Захаров и энергичный и заводной Игорёк Грец, быстро заслуживший боевое имя «Перец» за свои внешние данные – маленький, чёрненький, шустрый, и особенно за характер – непоседливый, взрывной.

Было интересно наблюдать за ними со стороны – внимательно слушают преподавателя, лица серьёзные, потом переваривают информацию – и идёт отдача.

Саня основательно, последовательно излагает свою мысль, доводит её до логического завершения и только после этого улыбнётся, как будто немного виновато.

Грец начинает сначала тоже спокойно, потом заводится, мысль опережает слово, глаза горят, энергично жестикулирует, потом опять успокаивается, и только глаза сверкнут после объявления оценки.

Не менее яркой личностью среди преподавателей была учительница математики Тамила Николаевна.

Правда, если Максвелл являл собой пример аристократичного, почти английского джентльмена – всегда подтянут, в хорошем костюме, спокоен и собран, то Тамила Николаевна Артёменко (в просторечии просто Тамила) была личностью эксцентричной.

Наряды её и причёска всегда были неожиданны, разговор на уроке, начавшись, к примеру, со способа решения системы уравнений с тремя неизвестными методом Гаусса, мог уйти в совершенно немыслимые дали, вплоть до обсуждения проблемы, что дочь её курит и плохо учится.

Описать нашу Тамилу в двух словах невозможно.

После уроков, как правило, Тамила Николаевна занималась с суворовцами дополнительно. Ввела систему работы, названной ею «методом консультантов» (взвод разделялся на 4 группы по 6 человек, во главе которой стоял отличник, нёсший полную ответственность за подготовку своей группы к уроку, и, если суворовец не был готов, то двойку получал консультант). Применяла зачётную систему. Помогала развитию самодеятельности, пела на концертах, организовывала культпоходы в театр и лыжные походы. Сама занималась лёгкой атлетикой, баскетболом, отлично стреляла.

А интересно, знают ли нынешние кадеты, что такое «опорный конспект»?

Причём, сразу договоримся, что это не деликатное название шпаргалки, а совершенно самостоятельное учебное пособие, помогающее лучше усвоить материал. Делается он просто: берётся тетрадный лист, в центре рисуется круг, в круге записывается тема. Оставшееся пространство делим на сектора, сходящиеся к кругу.

В секторах размещаем вопросы темы так, чтобы шла последовательная связь между вопросами, и записываем необходимые справочные материалы или формулы.

Даже если на экзамене со страху забыть всё, то, если перед глазами стоит картинка опорного конспекта, то хотя бы на тройку можно ответить запросто. А там и до четвёрки недалеко.
 

Это тоже память о Тамиле Николаевне. Искренняя и благодарная.

Поэтому не случайно в 2011 году ей была вручена награда Общественной организации грандов рейтингов и номинаций (ГРИН) – двенадцатилучевая звезда «Кредо – к Звёздам». Этой звездой награждают с формулировкой «За вклад в развитие общества» самых выдающихся людей Украины и мира в номинациях: космонавтика, политическая, общественная деятельность, наука, культура, искусство, спорт, журналистика, меценатство, благотворительность, бизнес. Композиция в центре награды - созвездие Центавра с ближайшей к Земле звездой Альфой Центавра - символизирует стремление к высшим идеалам.

Характеры преподавателей, способы общения с ними, пути подхода – всё познавалось со временем.

Для начала важно было первое впечатление, оно ведь, как известно, самое сильное, и довольно часто (но не всегда) бывает самым правильным.

Урок истории СССР был во взводе как вспышка молнии.

В первую неделю кадеты входили в привычный за многие школьные годы ритм учёбы. Ну да, новые преподаватели, конечно же, надо со всеми познакомиться, ведь с ними придётся как-то уживаться два года. Но это не выходило за рамки привычных впечатлений.

На какой-то из дней по расписанию выпал урок истории. Не то, чтобы его как-то по-особенному ждали, всего лишь ещё один предмет в длинном списке учебных дисциплин. Да и, по общему мнению, не самый важный – математика с физикой посерьёзнее будут.

Поэтому только после того, как открылась дверь в классную комнату взвода, стал понять глубинный смысл расспросов «стариков»:

- А кто у вас будет историю вести?

- Людмила Ивановна.

- А вы её уже видели?

- Да нет, успеем ещё.

- Ну-ну, готовьтесь, парни…

В общем-то, порядок был такой, что при входе преподавателя в класс все разговоры замолкали. Личный состав вставал и принимал положение строевой стойки, каждый у своей парты. Заместитель командира взвода докладывал: «Товарищ преподаватель, 1 взвод 4 роты к занятиям по … готов!».

Хотя по правилам училища положено было поздороваться: «Здравствуйте, товарищи суворовцы!», что, соответственно, вызывало ответную реакцию: «Здравия желаем, товарищ преподаватель!», но каждый учитель обыгрывал эту церемонию по-своему.

Обществоведение в училище преподавал Вашнев Владимир Алексеевич, очень грамотный, весьма эрудированный человек, с прекрасным воспитанием и хорошо поставленной речью.

Свой довольно скучный предмет он преподносил так, благодаря врождённому чувству юмора, граничащему с язвительностью, что лентяю просто не хотелось попасть ему на язычок, потому что осмеять мог так, что, вроде бы и не обидно, но самолюбие ущемлено.

Итак, урок обществоведения. Входит преподаватель. Замкомвзвода докладывает, преподаватель совершенно официально, по уставу здоровается.

Тишина, все набирают воздуха в грудь, и следует ответ в 24 глотки: «Пг’иветик!». Пожалуй, положение в тот раз спасло только то самое чувство юмора Владимира Алексеевича вкупе с его интеллигентностью и справедливостью.

Преодолев первый шок, он повторил приветствие: «Здг’австсвуйте, товаг’ищи сувог’овцы!». Ошалевший от сотворённого взвод дружно рявкнул в ответ: «Здравия желаем, товарищ преподаватель!».

Урок пошёл своим чередом, никто из командиров, судя по последствиям, вернее, по их отсутствию, об этом не узнал.

Зато, «Вашневская фишка» а, может быть, и, к сожалению, в приветствии пропала навсегда.
 

Но вернёмся к истории об уроке истории.

Преподаватель истории Людмила Ивановна Андрияш.

Фертом стоит Игорь Зарицкий (из "молодых")

Едва распахнулась дверь, как взвод замер.

Деловой походкой в класс вошла красивая женщина и, не дослушав доклад, произнесла немного хрипловатым грудным голосом: «Вольно, ребята. Здравствуйте, садитесь».

Наверное, это был единственный урок, прошедший в абсолютной тишине. О чём говорилось тогда, наверное, мало кто вспомнит. Зато со звонком на перемену, проводив преподавателя, взвод взорвался.

Все наперебой обсуждали её необычную, немного цыганскую красоту, редкостный голос, манеру говорить немного с придыханием.

Поскольку первые занятия проходили в классных комнатах в расположении роты, то времени как раз хватило, чтобы наговориться до прихода следующего преподавателя. Правда, тому уже пришлось приложить усилия, чтобы успокоить взвод и направить его в русло науки.

Французы, а они знают в этом толк (по крайней мере, так принято считать), указывая на первопричину в любом деле, говорят: «Шерше ля фам». И они по-своему правы. Всегда можно найти яркую и красивую женщину, направляющую или благословляющую какое-нибудь дело.

Таким делом в суворовском училище была география, как бы это, может быть, странно, не звучало.

Преподавала этот предмет Ольга Наумовна Фатеева. Она и Людмила Ивановна были подругами, кадеты привыкли видеть их вместе постоянно. Но по характеру это были две противоположности. До Пушкинского «лёд и пламень» не доходило, и, слава Богу. Такой накал страстей не годится для учебного заведения для подростков.

Но если Людмила Ивановна была как тёплое солнышко – и к ней тянулись, то Ольга Наумовна чётко обозначила дистанцию и держала на ней всех, невзирая на курс, успехи в учёбе и прочие достоинства.

Есть такие жестокие женщины – очаруют, разобьют сердце и властвуют.

Она не прочь была дать поспорить, хоть всему взводу сразу, но прекрасно чувствовала ситуацию, когда нужно в один момент осадить переступившего невидимую черту. А против её легкой, быстрой и злой иронии ответы приходили только через некоторое время, когда и урок давно закончился. А после драки, как известно…

Да и бесполезно было бы спорить – просто невозможно было, не отрываясь смотреть на её полуулыбку и насмешливо прищуренные глаза. Наверное, такой и должна быть женщина, чтобы её безумно любили.

Но не только за своё очарование Ольга Наумовна слыла властительницей дум. Как-то резко, с места в карьер, практически, с первого занятия, суворовцы вовлекались в непреходящую головную боль под названием «Запоминание наизусть политической карты мира».
Казалось бы, что проще.

Есть ФРГ, столица – Бонн. Крупные города – Кёльн, Франкфурт, Мюнхен. Промышленность, сельское хозяйство и т.д. Всё просто и понятно.

А столицей какого государства является, к примеру, Куала-Лумпур, или какой город является столицей хотя бы того же пресловутого Гондураса?

Вот невольно и повторишь вслед за древним философом: «Я знаю только то, что ничего не знаю».

Поэтому поначалу перед каждым уроком географии, а потом и ежедневно можно было услышать в разговоре: «Бужумбура, Нджамена, Секешфехервар». И непонятно было, то ли суворовцы замаскировано ругаются, то ли взывают к богам таинственной религии Вуду. На деле же – зубрили географические названия.

Зато теперь с лёгкостью можно сразить собеседника своими познаниями, небрежно упомянув, что на государство на острове Мадагаскар называется Малагасийской республикой, жители её – мальгаши, столица - Антананариву.

А письменность кочевников пустыни туарегов называется тифинар.

А суахили – кисвахили, официальный язык Танзании и Кении. Распространён также в Уганде, южных районах Республики Сомали, на Востоке Заира, в северных районах Мозамбика.

Требовала Ольга Наумовна безжалостно. Тут уж было, где разгуляться её острой иронии.

В дело шли мнемонические правила: «Как пенал Непал среди гор упал». Или такое - уж сколько бились над изучением карты Юго-Восточной Азии. Ну, никак Карлсон не запомнит столицу Кампучии. Тоже ведь правило: «Савченко, столица Кампучии называется так же, как и вы – только наоборот. В Кампучии Пномпень, а вы – пень пнём!».

Или, к примеру, как запомнить основные реки Югославии. Просто, как стихотворение – Сава, Драва, Дрина и Морава.

А однажды, накануне зачёта по знанию карты мира рота просто сошла с ума. После вечерней поверки и команды «Отбой» все ринулись в классы.

Ответственный офицер, ошалев от увиденного, поначалу попытался загнать всех в койки, но, наверное, на лицах было что-то такое, как у осуждённых перед эшафотом, поэтому он только буркнул: «Не увлекайтесь, спать тоже надо», и ушёл восвояси.

Некоторые скучковались у карты, стараясь зрительно запомнить хотя бы расположение стран и городов. Те, кому у карт места не досталось, просто слушали и запоминали, о чём говорят.

Шура Орлов уже и сидеть не мог, расстелил карту на полу, лёг на неё и только переползал из Африки в Южную Америку и далее по кругу.

Только и слышалось: «Чад - Нджамена, Нигер – Ниамей, Ангола - Луанда, Парагвай – Асунсьон, Уругвай – Монтевидео». Перед смертью не надышишься.

Хорошо, хоть в Австралии единое государство на весь материк, и в Антарктиде нет государств. Это ж ведь во сколько раз больше зубрить пришлось бы!

Понимание пришло позже.

У Валентина Пикуля в романе «Честь имею» хорошо описано, как в академии Генерального штаба изучали географию офицеры. Дорожная сеть, транспортные узлы, природные ресурсы – всё, что надо для ведения войны на чужой территории. Кроме обширнейших знаний еще нужно было все это найти и на иностранном языке.

"Отсутствие русской версии книги в качестве оправдания не принималось" (цитата).

Настоящему офицеру надлежит быть образованным во всех сферах. Только тогда он сможет быть самостоятельным в решениях и независимым от обстоятельств, сможет подчинять ситуацию своей воле.

Спасибо Ольге Наумовне за науку.

Трудно было начать учёбу в суворовском училище, дальше пошло легче – буквально за первую неделю ритм учёбы подчинил себе все мысли и действия. На второй план ушли думы о доме, просто не было на это времени. Да и командиры, офицеры-воспитатели не давали расслабляться.

Командир взвода решил ввести, руководствуясь, наверное, благими намерениями, передовую методику подготовки домашнего задания.

На классной доске в левом верхнем углу чертилась табличка. Несложная – два столбца, строчки – по количеству уроков на завтра. Левый столбец- название предмета, правый – количество времени, отводимого на исполнение.

Затем, не мудрствуя лукаво, делил три часа самоподготовки на шесть уроков. Выходило в среднем по 25 минут на предмет, в реальности – 15 – 20.

Но сказано: «Благими намерениями выстлана дорога в ад».

Майор Ходнев не учёл того, что, как он сам любил повторять: «Люди, как и лошади, бывают разными». Кому-то на алгебру или, к примеру, иностранный язык, достаточно двадцати минут. А кому-то надо бы и часик покорпеть над заданиями.

А по-военному: «Взвод, встать, заменить учебники, приступить к подготовке нового предмета!» привело к прямо противоположному результату.

Ребята начинали торопиться, ошибаться, толком не доведя до конца одно, перескакивали на что-то другое. Вот и получилось – самоподготовка сама по себе, учёба сама по себе. Успеваемость поползла вниз, а для того, чтобы хоть как-то подготовиться на завтра, некоторым пришлось с фонариком под одеялом уроки делать.

Олег Родионов даже по случаю наряд вне очереди схлопотал за то, что читал «Войну и мир» после отбоя под одеялом.

Примерно так проходил во взводе последний час самоподготовки.

Но всё проходит, и этот порядок сам собой прекратился, уступив место нормальному ходу учёбы.

 

Служба войск

Извечное и основополагающее армейское понятие «служба войск» входило в кадетскую жизнь незаметно, но навсегда.

Начиналось с малого – наряды по роте, наряды по столовой.

Поначалу было даже интересно – ну, как же, тебе доверили покой целой роты. Правда, и порядок наводить тоже приходилось за целую роту.

А ведь ещё и туалет надо убирать. Странно, что раньше почему-то об этом не думалось. Наверное, до нас всё делалось само собой.

В начале сентября Игорь Крючков заступил дежурным по роте.

Подготовка к наряду, особенно изучение уставов – обязанностей дневального и дежурного по роте – отдельная грустная история. Ну, никак не хотят положения устава укладываться в голову. Воистину, чтобы научиться цитировать устав, необходимо полностью изменить сознание и взгляд на мир. Пожалуй, только на втором курсе, наконец, пришло умение читать устав, понимая, о чём там говорится, и запоминать наизусть его статьи.

Но, как бы то ни было, развод прошёл, наряд приняли, и служба началась. Поначалу и шло всё неплохо. Команды подавались вовремя, распорядок дня соблюдался.

Даже появилось ощущение некоторого покоя, выпав из суеты повседневной жизни – никуда бежать не надо. Сиди себе на стульчике недалеко от дневального, да поглядывай на часы, чтобы вовремя команду подать.

Наконец, вечерняя поверка и отбой. Вдруг, как гром среди ясного неба – прибыть на доклад к дежурному по училищу.

Какой доклад? Что ему говорить?

Явно старшина недоработал при инструктаже наряда. Лучше всего получились подход и отход, да, пожалуй, громкий командный голос. Вместо доклада же был жалкий лепет, хотя и военный по содержанию. Хорошо, дежурный офицер попался терпеливый, сам всё объяснил и потренировал, как правильно докладывать.

Ночью пришла даже какая-то гордость – вот ведь, настоящая служба. Даже спать не хотелось в наряде, пожалуй, последний раз за всё время военной службы.

появлении гостей. Сам брал вторую швабру и устраивался в сушилке. По сигналу тревоги достаточно было вскочить и героически изображать уборку.

Были и свои прелести в ночных бдениях. Прямо напротив окон казармы 4 роты, расположенной на третьем этаже, а по высоте это можно было сравнить с пятым этажом обычного современного здания, находились окна общежития какого-то киевского института. По счастливому стечению обстоятельств общежитие было женским. Настоящая жизнь там начиналась после того, как в училище, наоборот, всё замирало, гасился свет.

Кадеты засыпали, и только наряд по роте вознаграждался за бодрствование захватывающими картинками из жизни девушек – сборы на свидание, сопровождающиеся переодеванием, и, причём, неоднократным.

Да ещё и сразу в нескольких окнах и с различной степенью погружения в тему.

Здание стояло примерно в ста метрах от училища. Но что может значить такое мизерное расстояние для молодых кадетских глаз!

Иногда действо разворачивалось раньше урочного часа, тогда оно было доступно широким массам.

Однажды на вечерней поверке помощник офицера-воспитателя прапорщик Резниченко резко прервал зачитывание списка личного состава роты, настороженный необычной тишиной в строю. Как оказалось, вся рота – сто три человека застыли, глядя в одну точку мимо прапорщика, стоявшего перед серединой строя.

Спроецировав траекторию взглядов в окно и далее в бесконечность, прапорщик вычислил тот «телевизор», программа в котором так увлекла суворовцев.

Наверное, ему тоже было жаль прерывать её просмотр, но служба пересилила. Продолжения, к сожалению, не было (в тот вечер).

Даже командир роты, взяв однажды на горячем кадет, настолько увлёкшихся открывшимся перед ними действом, что забыли об осторожности, даже ругаться не стал. Только и смог сказать: «Ну, у вас и обзор!» Наверное, от зависти.

Сейчас деревья, в то время едва достигавшие второго этажа, подросли, закрыв собой горизонт, да и в здании том уже что-то другое.

Как известно, у народа две главных потребности - хлеба и зрелищ.

Зрелищами, как видим, кадеты обижены не были, хлеб же насущный нужно было добывать – в наряде по столовой.

Давно уже замечено, что человек привыкает ко всему. Нужно только время и соответствующие условия.

Поэтому первый наряд по столовой оказался для неподготовленных к суровой реальности новичков просто шоком, прошедшим, правда, без особых последствий, но не очень скоро.

Начало, как в сказке, беды не обещало. Варочный цех блестел, зрелище больших автоклавов для приготовления первых и вторых блюд завораживало, а соседство с ними большого духового шкафа навеивало мысли о пирожках и булочках, которыми кормили на втором завтраке и традиционных воскресных пирожных к первому завтраку.

Но ведь это было только начало.

При заступлении нового наряда продукты на ужин уже получены и сам ужин уже готовится.
А вот завтрашний завтрак и обед…

Сразу после ужина весь наряд собирается в помещении для чистки овощей, в просторечии – «корнегрызка». Главные элементы декора – две ванны для картошки и аппарат для чистки картофеля, похожий на маленькую бетономешалку. Да и работающий по такому же принципу. Закидывается партия неочищенного картофеля, включается аппарат и начинается действо – картошки внутри трутся друг о друга и о шершавые борта чудо - техники, остаётся только вывалить готовую порцию в бачок и закинуть новую.

Управляет техникой оператор из числа наряда, остальные, вооружившись ножами, вычищают глазки и остатки кожуры. Если в барабан вместе с картошкой попадает камешек, то аппарат ломается и чистка идёт старым дедовским методом – вручную до полного наполнения ванн.

Кто-то где-то слышал, что в наряде по столовой ночью жарят картошку. Но пока это из разряда легенд – каждый человек на счету. А спать охота до невозможности.

За ночь удаётся урвать пару часов. После завтрака начинается новая напасть – кто моет помещение варочного цеха, кому-то выпадает заготавливать продукты на следующие сутки – носить тяжеленные носилки, заполненные продуктами от продсклада до варочного цеха.

Но и это ещё не всё! Самое главное в наряде по столовой – посетить «Комнату смеха». Правда, смех тот горький.

Так иронично кадеты назвали помещение в подвале столовой, куда сливаются остатки пищи по трубе, подобной мусоропроводу, со второго этажа из посудомойки.

К счастью, это бывало нечасто, потому что бак был довольно вместительным.

Тем не менее, хоть раз за два года учёбы поучаствовать в процессе довелось практически всем, за исключением, может быть, вице-сержантов. По статусу просто не положено.

А «смеялись-то» как? Да очень просто. Подъезжает машина к окошку, пробитому на уровне земли из «комнаты смеха». Внутри два подготовленных суворовца с 20-литровым алюминиевым баком зачёрпывают перебродившую массу и с приступочки подают её на улицу. Правда, окошко примерно сантиметров на сорок выше, чем уровень глаз «смеющихся». Соответственно, поднимать бак приходится на вытянутых руках, из бака жижа плещется вниз. Так что достаётся всем.

На улице проще – приняли, вылили в машину – и опять бак в окошко и так далее до заполнения ёмкости машины.

После такой процедуры делать что-то ещё просто невозможно. Скромных героев отправляют отмываться и потом до конца наряда используют на подхвате, не допуская в чистые помещения.

По яркости впечатлений с «комнатой смеха» могла сравниться только уборка рыбного цеха. Человек ко всему привыкает, но после первого наряда по столовой многие рыбу есть не могли около месяца. Пока не привыкали.

 на раздаче бачки с ассортиментом блюд и чайники с чаем или компотом, вывезти всё это в помещение для приёма пищи роты, расставить аккуратно по столам – и ждать. Потом убрать всё со столов, свезти в посудомойку, навести порядок в помещении – и опять свободен на некоторое время.

Руководила армией заготовщиков тетя Рая. Кем она была – старшей официанткой или старшим поваром – осталось в истории. Боялись её, как огня. Хорошо, хоть она появлялась постепенно, было время спрятаться или, хотя бы, сделать деловой вид («лицо попроще»).

Сначала слышался издалека её громовой голос. Потом появлялся её необъятный бюст как сигнал о последней возможности скрыться. Затем появлялась сама тётя Рая, и начиналось действо.

Ругалась она так же естественно, как говорила – не по злобе, чтобы не расслаблялись. Самым страшным ругательством у неё было: «Коля».

Почему так – никто не знает, но это была крайняя степень её гнева. Под это дело можно было и поварёшкой получить по спине.

Хотя, поскольку она была женщиной героических пропорций, юркие кадеты легко уворачивались от её гнева. Зато было весело всем.

Со временем приходили опыт и умение. Опытные «заготовщики» просто летали со своими тележками по столовой. Особым шиком считалось, разогнавшись, проскользить по паркету и на полном ходу завернуть на раздачу, не сбавляя скорости.

При этом важно было не растерять, к примеру, плоские алюминиевые тарелки, составленные в 2-3 слоя на тележке, наполненные главным лакомством второго завтрака – сырковой массой.

Её на лифте поднимал наряд по столовой в огромных алюминиевых кастрюлях, а поварихи раскладывали и раздавали по подразделениям.

В воскресенье на первый завтрак подавались пирожные, которые пеклись на кухне училища на огромных противнях, после остывания разрезались на кусочки и раскладывались по четыре штуки на тарелочки.

Вот тут-то и проверялась квалификация «заготовщика». У поварих не очень-то кусочек стянешь, а у зазевавшегося дневального – грех не стянуть.

Не хватит – хоть своё отдавай.
 

          Назад                                                                                                 Читать дальше