|
Назад
Парадная коробка
Калининского СВУ на тренировке в Москве. Ноябрь 1968 года.
В Калининском СВУ наш
3-й взвод стал 5-м в единственной выпускной 1-й роте подполковника Николая
Алексеевича Сицинского. Офицером-воспитателем назначили подполковника Алексея
Александровича Рыжакова - высокого роста, крупного, светловолосого «русича»
предпенсионного возраста, который до нас выпустил не один взвод. Но с нашим
взводом он не нашёл «общего языка», как и мы с ним. Начиная с первой
ознакомительной беседы, все продекларированные им новые для нас требования мы
встретили в штыки. Понятно, что мы хотели видеть в новом коллективе прежнюю
обстановку, а вместо неё получали сухие командирские установки. «Сглаживания»
отношений между офицером-воспитателем и взводом не получилось до самого выпуска.
«Я таких суворовцев ещё не видел», - говорил нам подполковник Рыжаков. Реального
управления взводом он так и не добился. Антипатии проявлялись с двух сторон, и
их явным свидетельством стал отказ офицера-воспитателя сниматься на выпускную
ротную фотографию.
С высоты сегодняшнего
времени причину таких отношений вижу в неправильно совершённом офицером подходе
к уже сложившемуся коллективу. Подполковник Рыжаков недооценил важность первого
контакта, отнёсся к нему с позиции волюнтаризма: мол, как скажу, так и будет.
Однако, его первые,
неправильно подобранные или не к месту сказанные слова сразу вызвали у
суворовцев усмешку. Авторитета «не получилось» с самого начала.
И хотя «на чужбине» с
нами рядом не оказалось нашего прежнего командира майора Великанова, нашего
Хабарика (такую суворовскую кличку он получил ещё до нашего набора), мы
по-прежнему питали к нему уважение и любовь. Чем он их завоевал у нас, сказать
трудно. Может быть потому, что он для нас был просто первым командиром. Или
потому, что мы были его взводом, и он «болел» за нас - за формируемые и
достигаемые показатели будущего офицера. Или, быть может, просто потому, что он
был "наш".
Поначалу прежний состав
роты принял нас настороженно, и мы долго не понимали, в чём дело. До тех пор,
пока «не прижали» одного из кадет. Он-то нам и рассказал, что перед нашим
приездом в училище ротные офицеры провели беседу в отношении их поведения с
нами. «Будьте осторожны в общении с кавказцами, - инструктировали они, - от них
можно всего ожидать». Словом, запугали своих подопечных «абреками». Но вскоре по
нашему поведению «аборигены» поняли, что мы - такие же парни, как и они, после
чего между нами утвердились доверительные товарищеские отношения.
Наш 5-й взвод 1
роты КлСВУ с преподавателем химии лейтененатом Геральдом Фёдоровичем Фаренюк
накануне выпуска.
Сближению с ротой также
способствовал и офицер-воспитатель 3-го взвода Борис Александрович Хушт, в то
время в звании старшего лейтенанта. Родился он на Кавказе, конкретно с какого
места – не помню (но он нам об этом говорил). Мне известно, что эта фамилия
принадлежит древнему шапсугскому роду, компактно проживающему в адыгейских
поселениях Лазаревского района города Сочи. Сразу же по приезде подошёл к нам,
доверительно заговорил. С ним-то мы и нашли «общий язык». По сути, только этот
офицер и управлял нашим взводом.
За взводом закрепилось
звание «кавказский». Здесь, в Калинине, слово «Кавказ» приобрело для нас иное
значение, стало родным, олицетворением места, где мы впервые надели
суворовские погоны, и малой родины (ведь в основном все кадеты были с Кавказа, а
Кавказ, если помните, начинается к югу от Дона, Ростов является его
«воротами»). И мы гордились этим. Гордились также и тем, что учились не в
простом СВУ, а с именем «Краснознамённое», которого не имело ни одно из других
суворовских училищ страны.
Кто-то скажет, что эта
награда досталась нам, суворовцам, по наследству. Соглашусь лишь в одном, что
да, действительно, Северо-Кавказское СВУ, объединённое в 1948 году с
Северо-Кавказским Краснознамённым училищем в Кавказское Краснознамённое
суворовское офицерское училище, получило от него это наименование (орденом
Красного Знамени училище отмечено в ноябре 1943 года за успехи в подготовке
офицерских кадров и непосредственное участие в боях за Сталинград, где курсанты
и офицеры проявили массовый героизм). Но! Сформированное в 1967 году на базе
ОрСВКУ ещё не «оперившееся» общевойсковое училище уже через два месяца после
начала первого учебного года стало дважды Краснознамённым. Чья это заслуга?
Конечно же, суворовского училища! И только суворовцы ОрСВКУ последних двух годов
его существования знают цену становления общевойскового училища.
О том, как дорого нам
было это наименование, свидетельствует следующая фактура.
Буквально через
несколько дней после начала нового учебного года в Калининском СВУ кто-то из
кадет нашего взвода случайно нашёл сделанный из гипса макет ордена Красного
Знамени. Красочно оформленный, высотой более четверти. И нашёл ему достойное
место – на двери взводного класса, со стороны коридора, чуть ниже бирки «5
взвод».
Проходящий мимо
начальник училища Борис Александрович Костров (по кличке «БАК»), заметив
«нововведение», спросил у сопровождавшего его командира роты, что это означает.
Тот объяснил. Недолго думая, генерал откомандовал: «Убрать». Пришлось выполнить
команду. Но сразу же состоялась взводная «сеча», на которой порешили: генерал
неправ. И вновь водрузили макет ордена на прежнее место.
Через некоторое время
генерал вновь проходит около нашего класса и видит тот же орден. Стандартная
реакция: «Почему орден вновь висит? Я давал команду убрать!» И тут выходит наш
заместитель командира взвода старший вице-сержант Виктор Курьянов и, понурив
голову, твёрдо отвечает: «Не уберём!». В глазах генерала недоумение: как так
посмели ослушаться?! Следует небольшая заминка. И - вопрос: «Почему?». На что
Курьянов чётко ответил: «Наш взвод учился в Краснознамённом училище, это наш
орден». Генерал отвёл глаза в сторону: чувствовалось, что после этих слов он
задумался. Затем, переведя глаза на замкомвзвода, сказал (говорил он с упором на
«О»): «Ну, хорошо. Пусть будет по-вашему. Только будьте достойны этого ордена».
С орденом Красного
Знамени, вернее, с его макетом на входной двери класса, и с доброй памятью о
Кавказском Краснознамённом СВУ мы прожили до самого выпуска.
Выпускные "голуби"
- как символ высоких помыслов и светлого будущего.
В Калининском СВУ взвод
поддержал училищную традицию: после последнего звонка выпускать на берегу Волги
изготовленных из бумаги «голубей» (ни что иное как «самолётики»). Причём их
количество равнялось числу выпуска, умноженному на тысячу. То есть, если наш
выпуск был двадцать первым, то ему нужно было изготовить двадцать одну тысячу
«голубей». В последние учебные дни был настоящий «аврал» по их «производству». В
ход шла любая бумага, в первую очередь - исписанные тетради и не библиотечные
книги. Подключали и младшие роты, передавая тем самым принятую традицию. А после
«выпуска голубей» великая русская река у своих берегов становилась сплошь белой.
Дух нашего пожизненного
кадетского братства и порог перехода во взрослую жизнь символизировала
традиционная выпускная «Трубка мира»: в «самокрутку» набивалось большое
количество сигаретного табака, и каждый выпускник в знак верности кадетскому
братству «прикладывался» к ней. Считалось, что после этого кадет наконец-то
может закурить, не оглядываясь на своих воспитателей.
"Трубка мира".
На прощание друг с
другом делали записи в своей «звериаде». Через сорок лет, в июне 2009 года, во
время юбилейной взводной встречи я достал песенник с автографами почти всех
кадет взвода и прочитал прибывшим на встречу записи их юношеских лет.
Вот что написал тогда
Юрий Баланда:
«Юрик! Скоро мы
расстанемся… Но я хочу, чтобы в твоей памяти никогда не стёрлись дни нашей
совместной жизни в ККСВУ и КлСВУ, чтобы ты навсегда запомнил день вручения нам
первых алых погон, рукоплескания и улыбки зрителей на парадах в Орджоникидзе,
Ростове, Москве и Калинине, трудные, напряжённые и вместе с тем радостные дни
выпускных экзаменов, наш последний, выпускной, вечер в СВУ. И где бы ты ни был,
всегда помни, что эту память через любые трудности и годы пронесут твои первые
армейские друзья – кадеты ОрСВКУ и КлСВУ. Пусть фортуна чаще улыбается тебе!
Будь счастлив! 18:31 24.6.69 г.»
А вот запись Виктора
Курьянова:
«Что писать? Даже не
знаю. При одной мысли, что скоро расстанемся, делается грустно… Жить три года
вместе, душа с душою, радоваться хорошему, работать, есть из одной чашки не
каждому дано. Нам повезло. Мы – те, кому, пожалуй, многие могут завидовать, мы
сможем в будущем сказать, что жили интересной жизнью.
Юрка! Хочу, чтоб тебе
никогда, даже в самую трудную пору, не забывалось СВУ. Что дала юность, должно
всегда радовать, воспоминания о ней (юности) должны всегда помогать.
Желаю тебе, Юра, быть
настоящим офицером.»
Запись Юрия Крылова,
моего командира отделения:
«Старик, нам осталось
носить погоны «цвета алой зари» всего три дня. Вот и пришла пора, когда самому
пришлось встать на ноги. На прощание хочется пожелать тебе всего самого
наилучшего, хорошей, честной дороги в жизни. Эти три года не прошли даром: мы
стали взрослее, оторвались от дома, стали кадетами. Каждый из нас пошёл своей
дорогой: кто – в ВОКУ, кто – в РВИКАУ, кто – в «Поповку»… Но где бы мы ни были,
не забывай нас, как не забуду тебя я. Хоть изредка черкай письмецо о своей
службе связиста. В Ставрополе передай привет Вальку от наших кадет. Будь
счастлив, Юрик. Всего тебе хорошего. 24.6.69 г.»
А вот какую запись
оставил Сергей Рыбалко:
«Сосед! Мы живём с
тобой вместе последние дни, и даже не верится, что через 2-3 дня мы с тобой
расстанемся. Может, мы скоро встретимся, а, может, расстаёмся навсегда. За три
года кадетки я привык к тебе как к родному. Пусть мы иногда ссорились, но это
мелочи жизни, и нет ничего хуже, чем расставание с друзьями. И в эти последние
дни в напутствие тебе я желаю всего самого наилучшего, что может быть в твоей
жизни. И помни, что за много километров от тебя живут твои друзья-кадеты,
которые до конца своих дней не забудут тебя и ту жизнь, полную всяких радостей и
огорчений, которую прожили с тобой. 25.6.69 г.»
3-й взвод 3 роты ОрСВКУ
(1967/68 уч. год) или 5-й взвод 1 роты КлСВУ (1968/69 уч. год). Встреча через 40
лет после выпуска – 28 июня 2009 года, город Ростов-на-Дону. Слева-направо,
сидят: Олег Кропанев, Виктор Курьянов, Лев Катрецкий, Юрий Крылов; стоят:
Василий Конопаткин и Геннадий Бузо. На снимке отсутствуют: Юрий Рудик
(фотографировал) и Юрий Баланда (выполнял общественное поручение «гонца»).
Лев Катрецкий написал:
«Старик, ты отвёл мне
такое место в своей
Kriegstagebuch, что я невольно прочитал то, что
написал Серёга. Представь, что эти слова я тебе тоже сказал, но кроме этого я
тоже хочу тебе кое-что сказать.
Понимаешь, Печорин
как-то сказал, что у него противоречивый характер, то есть его окружали
«бодряки», он был печален. «Если бы моим другом стал флегматик, то я с
уверенностью могу сказать, что в этом случае вы видели бы в моём лице яркого
представителя класса энтузиастов». Так и я. Ты вливал в мою душу оживляющую
струю свежести и бодрости. Возможно, только благодаря этому, я научился
«насиловать» себя. Но речь сейчас идёт не о том, чтобы изливаться друг перед
другом…
Мы прожили вместе три
года. Частенько ссорились и ругались по мелочам, но эти годы, проведённые в
кадетках Кавказа и Твери, не забыты. Мы здесь научились ценить дружбу. Завтра –
выпускной вечер, а послезавтра «оперившиеся птенцы» вылетят из гнезда и
разлетятся по всему Советскому Союзу.
И я желаю тебе на
прощанье всего самого лучшего в нашей жизни. Не забывай кадет и родную
мать-кадетку, тебя будут помнить и вспоминать и в Харькове, и в Киеве, и в
Ленинграде, и в Орджо…
До встречи, а быть
может и прощай. 26.6.69 г.»
И так захотелось душе
кадетской развернуться…
Хорошая песня и хороший
стих всегда изливали состояние души, а потому память автоматом выбивала слова из
того же стихотворения о родном ККСВУ, начинавшегося строкой «У гор Кавказских
городок есть небольшой»:
Не забывай, как жили
дружною семьёй,
Как на каникулы
стремились все домой.
И как в нарядах
простояли все семь лет,
Не забывай ни на минуту
их, кадет.
Семь лет уставшие
ложились на кровать,
Нас приходилось
офицерам поднимать.
Вставали нехотя и,
проклиная всё,
Ложились заново поспать
чуть-чуть ещё.
Холодным утром выводили
нас во двор,
Вокруг стоял один
решётчатый забор.
Зарядку делали, дремали
на ходу,
Трясясь от холода, как
грешники в аду.
Ползли на тактике и в
дождь, и в грязь, и в снег,
По лужам топали,
тренировали бег.
А автомат стучит по
сгорбленной спине,
Как кирпичи стучат по
каменной стене.
Потом в окне, прикрывши
огонёк,
По кругу тесному
пускали мы «бычок».
И вспоминали, как
встречали Новый год
И как готовились в
обратный свой поход.
Нас поднимали вместе с
утренней зарёй
И сотни раз гоняли
маршем чёрный строй.
Когда шагали по
Ростову, не спеша,
Трещал асфальт и
лопалась земля.
А в ночи лунные мешали
нам поспать,
Нас поднимали, чтоб на
тактику шагать.
Ракеты светятся и
автомат трещит,
Глаза слипаются и
голова болит.
Не забывай, кадет, как,
радостно вздохнув,
В вагон садился ты,
майору подмигнув,
Как вылетала на простор
твоя душа,
Как в ресторан шагал
серьёзно, не спеша.
Когда тебе вдруг станет
грустно – не грусти,
Ты фотографии кадетские
найди.
И вспомни старое, как
жили много лет,
И ты поймёшь, что в
жизни ничего труднее нет.
Фото
из архивов автора и Ю. Баланда
Назад
|
