У Ч И Т Е Л Ь

Владимир Ковалёв, г. Рига, 20.8.1991 г.

Моё знакомство с Борисом Васильевичем Изюмским состоялось в конце 1943 – начале 1944 года, когда он прибыл к нам в Новочеркасское суворовское военное училище из госпиталя после тяжёлого ранения. Я был тогда  в первом взводе 1 роты. Так получилось, что в 1-й роте было всего два взвода. Мы считались старшеклассниками, и на эти два взвода выпадало 33 человека.

Борис Васильевич преподавал у нас историю, Конституцию СССР, логику и психологию. В связи с этим мы с ним встречались значительно чаще, чем с другими преподавателями. Учитель он был строгий, очень требовательный, до мелочей. Неоднократно он нам говорил, что если ты несерьёзно относишься хотя бы к одному из предметов. Которые он преподаёт, настоящего военного из тебя не получится. И действительно, мы убеждались, что невозможно быть грамотным офицером, не зная истории, не разбираясь в конституционных правах и обязанностях гражданина, в государственном устройстве страны. Ну, а уж без логики и знания этих законов психологии – сами понимаете…

Изюмский держал нас в постоянном напряжении – никто из нас не мог «вычислить», когда ты будешь вызван в очередной раз. Изюмский мог одного вызывать к доске три, четыре, пять раз подряд, пока не «срежет», а другого даже после «пятёрки» мог оставить в забвении на неделю-две, или наоборот, после «двойки»  на другой день. Словом, приспособиться к его методу никто не мог, и нам приходилось учить уроки постоянно, порой даже в ущерб другим дисциплинам. А вы сами понимаете, как это трудно!

Как правило, на каком-то внеочередном вызове ему удавалось обнаружить недостаточную серьёзность в подготовке того или иного предмета из тех, которые он преподавал. Чаще всего это была история. Делал он так. Спросит основной материал, потом задаст вопросик из пройденого ранее и на закуску попросит назвать десяток-полтора дат из хронологической таблицы, что находилась в учебнике.  Бывало, что на этом «терзание» и заканчивалось. Но иногда и после этого «пытка» продолжалась.

Честно говоря, в то время я его не уважал, я его боялся, потому что каждый «неуд» - это было лишение городского увольнения. Автоматически. А эти самые «неуды»  он за свои четыре предмета раздавал массами. Нет, и «пятёрки», конечно, бывали. И вот в конце недели приходилось буквально бегать за преподавателем и проситься пересдать…

Помнится, был такой случай. Выучил я урок основательно, хотя перед этим уже два или три раза подряд он меня вызывал и ставил хорошие оценки. Но я уже знал его коварство и продолжал поддерживать уровень своих знаний примерно на отметке «4 - 5». И чутьё меня не подвело – в четвёртый раз (подряд!) вызывает. Я ответил урок, ответил на два-три дополнительных вопроса и чувствую, что иду хорошо! Началась  «гонка по хронологии» - и тут удача! В душе я уже праздновал победу. И вдруг вопрос: «А что изображено на картинке в тексте урока?»

Урок я выучил. Но на самоподготовке я готовил не только историю и, конечно же, не обратил внимания на картинку в учебнике истории. И вот – результат: тройка с минусом1 Военный человек должен быть наблюдательным. А картинки в учебниках помещают не для красоты…

Две недели спокойного существования мне были обеспечены. Изюмский  верен себе…

Или вот ещё один случай. Начиналось всё почти также,  как и в предыдущем варианте.  И в этот раз я уже считал, что мой ответ будет стоить не меньше «четвёрки». Но вдруг Борис Васильевич спрашивает: «А как звали предводителя печенгов?»

В тексте учебника шла речь о печенегах, но я чётко помнил, что имени их предводителя там не упоминалось.  Оказывается, и на сей раз меня подвела… картинка! Хотя, помня прошлый свой конфуз, я внимательно рассмотрел картинку, до сих пор помню, что на ней было изображено, а вот на подпись под нею внимания не обратил. Зато теперь разбуди  меня ночью, скажу, что написано там было: «Едет КУРЯ – предводитель печенегов».

Разумеется, и на этот раз я получил всё ту же «пролетарскую тройку». Не знаю, может я ошибаюсь, но мне кажется, каждый из нас думал в то время, что Изюмский именно ко мне придирается больше всех…

А ещё он любил, когда мы пользовались междометиями вроде «ну», «значит» и т.п. словами-паразитами. Частенько, услышав от суворовца в ответе «Ну, значит, князь Игорь…»,  Изюмский перебивал его такой фразой: «Ну, значит, воспитанник Ковалёв, он получает двойку за косноязычие…»

Когда же Борис Васильевич оставался  доволен нашими ответами, он в конце урока резервировал 10-15 минут и читал нам отрывки из своих будущих книг или стихи. Мы слушали, разинув рты, об Иване Грозном, о собирателе русских земель Иване  Калите, о светлейшем князе Меньшикове, о Святославе и чешском герое Яне Жижке… Мы слушали и блаженствовали не только потому, что было страшно интересно, но и от того, что было не страшно, что учитель будет спрашивать урок…

Мы ему старались во многом подражать. Одет он был всегда аккуратно, выбрит – до синевы щёк. Подворотничок кителя всегда подшит ровненько и выглядывал тонкой полоской, сапоги блестели, пуговицы сияли. А летом он носил белоснежный китель, который менял, казалось нам, каждый день.

Даже в те трудные годы для старшеклассников по праздникам устраивались вечера, на которые приглашались девочки из соседней школы и где в обязательном порядке должны были присутствовать офицеры-воспитатели и преподаватели с жёнами. Возглавлял это мероприятие сам начальник училища и весь штаб. Основным мероприятием были танцы. Воспитанники должны показать, чему научились мы у нашей преподавательницы Лидии Николаевны Васильевой (которая, как говорила молва, была в своё время примой ленинградского театра оперы и балета).

Борис Васильевич на этих вечерах присутствовал всегда и особенно красиво танцевал танго. Какие фигуры выделывали они с женой! Мы такие только в кино, пожалуй, видели. На этих вечерах он был всегда добр, приветлив, доступен. Таким я его и встретил через тридцать лет в Риге, вернее, в Юрмале, а потом у себя дома в Риге. От былого преподавательского коварства не осталось и следа. Впрочем, я сам к тому времени понял, что делал он так не по злобе, а согласно выбранному им методу воспитания лоботрясов, с которыми ухо надо держать востро и не давать им послабления.

Мы долго беседовали, вспоминали дни нашей молодости. Оказалось, что Борис Васильевич всё это время поддерживал связь со многими выпускниками. Даже  после  смерти его  квартира  в Ростове-на-Дону оставалась «штабом кадетского движения на Кавказе».

Он и меня в Риге разыскал по безотказному «кадетскому прямому проводу». Я прихожу со службы, а жена спрашивает: «Отгадай, кто тебе сегодня звонил?» Перебрал я десятка полтора фамилий своих друзей, знакомых, начальников и подчинённых – всё не то.  «Звонил Борис Васильевич Изюмский, - торжественно объявила жена, - разыскивал тебя, хочет встретиться. Он отдыхает в одном санатории в Юрмале. Вот телефон дежурной по санаторию».

Я хотел было сразу же ехать в Юрмалу, но было уже поздно, и жена благоразумно удержала меня до утра. Утром  позвонил по телефону и, когда трубку взял Борис Васильевич, я ему сказал буквально три слова: «Здравствуйте! Я еду!»

Он ждал меня в вестибюле санатория. Не знаю, узнал ли он меня, но я его узнал мгновенно, потому что был он настоящий джентльмен, каким я его запомнил с детства.

Обнялись. Расцеловались. И… замолчали. А потом словно прорвало. В его номере я познакомился с его второй женой. Разговор наш шёл без остановки. Вспоминали товарищей, смешные истории из нашей жизни – словом, обычный сумбур, какой бывает, когда люди встречаются после долгой разлуки.

Через несколько дней Изюмские были у нас в гостях. И тут вопрос коснулся судьбы первого издания книги «Алые погоны». Я уже был курсантом Ульяновского гвардейского танкового училища, когда получил от Бориса Васильевича бандероль с книгой.  Было это примерно в 1949 году. В письме, приложенном к книге, он писал, что высылает на суд первых выпускников Новочеркасского СВУ свою книгу. Наша рота была представлена новочеркассцами Ваней Пивоваровым, Федей Кравченко, Колей Симоновым, Володей Бизуновым и Пашей Литвиновым.

Первым прочитал книгу я. Потом она пошла по всей роте и больше я  её не видел. Кто-то оставил себе «на память». Об этом я до сих пор жалею, потому что на титульном листе рукой Бориса Васильевича была сделана дарственная надпись мне.  Когда все курсанты прочитали книгу, ко мне посыпались вопросы: а так ли всё было, как написано? Эти вопросы ставили меня в затруднительное положение. Сказать, что всё было так, как написано – значит, пойти против истины, ведь это была повесть, произведение  х у д о ж е с т в е н н о е,  где допускается вымысел. Сказать, что в книге кое-что не так, значило поставить под сомнение авторитет нашего первого писателя о суворовцах!

И тогда я написал письмо Борису Васильевичу с просьбой посоветовать мне,  как быть. Ответ пришёл неожиданно скоро: «Бери всё на себя, что есть и что ещё будет».

Вот так я и живу до сих пор с этим  бременем ответственности прототипа героя книги.

Во время очередной нашей встречи Борис Васильевич доверил мне ещё одну тайну. Это случилось, когда на Киевской студии снимался фильм «Алые погоны». Он сказал мне: «Ты меня извини, Володя, но мне пришлось под давлением ГлавПУРа в сценарии фильма сделать тебя политработником…»

Тогда же он подарил мне книгу «Алые погоны» уже в полном объёме в новом качестве – не повесть, а роман с памятной надписью: «Дорогому Володе Ковалёву и милой его жене – Лизочке. От всего сердца – его суворовский учитель истории Борис Изюмский. Дек. 77г.  Ростов-на-Дону.»

О кончине Бориса Васильевича я узнал, находясь в отпуске в своей родной Большой Мартыновке Ростовской области,  откуда в 1943 году уехал в Новочеркасское суворовское военное училище. Читал газету «Молот» за 8 сентября 1984 года и вдруг увидел некролог…  Но приехать на похороны не смог – было поздно: газета запоздала, а от Мартыновки до Ростова больше 200 километров.

Некролог я вырезал и вложил в книгу «Алые погоны». А память о моём учителе храню в своём сердце.

На снимках: Фото сверху: Владимир Ковалёв (1948 г.в.) и Юрий Бирюков (1953 г.в.) во время встречи в Новочеркасске 18 сентября 1993 года (год 50-летия образования СВУ).

Фото снизу: Борис Изюмский во время  одной из последних встреч со своими воспитанниками. Слева-направо: неопознанное лицо,  Григорий  Аввакумов (1948 г.в.), Борис Изюмский, Сергей Ткаченко (1958 г.в., долгое время возглавлявший совет ветеранов НчСВУ, умер в 1998 г.).