Летников Юрий (НчСВУ-1949)

Уроки Бориса Изюмского

Константин Михайлович Симонов, который, кстати сказать, был любимым  писателем Бориса Васильевича Изюмского и многих моих товарищей - воспитанников  Новочеркасского  суворовского военного училища, писал: "...человек, который берется за воспоминания, обычно пишет их потому, что он любил и ценил того, о ком он пишет, и ему хочется сказать об ушедшем добрые, хорошие слова."

Я давно мечтаю написать очерк о моем Учителе  и  друге, да всё как-то смущался, что получится либо поминальник, либо панигирик и тут, кстати, пришлись слова Константина Симонова. В суворовском училище  Изюмского многие мальчишки не принимали, не любили за его строгость и  принципиальность. Но, смею сказать, многие именно  этому учились у него.  Жизнь не очень баловала Изюмского. Был он и грузчиком, и токарем на заводе, был учителем  и офицером, и от всех этих профессий что-то отложилось в нем: он, как грузчик, не страшился тяжелого труда, нёс свою ношу; словно токарь, оттачивал каждую фразу, шлифовал каждое слово;  не даром почти все его исторические повести включены  в школьную программу внеклассного чтения, а повести "Алые погоны" и "Призвание" стали  учебным  пособием для учителей и воспитателей суворовских училищ.

СТРОКИ  ИЗ  ПИСЕМ Б.В. ИЗЮМСКОГО

20 февраля 1964г.

Роман пишу о семейных отношениях нашего времени.  Он - окончание "Моря..." ("Море для смелых"- Ю.Л.),  но и самостоятелен. Работы над ним ещё, ой, как много! Если буду "мамаевцем", к концу этого года завершу.  А фон: Большая Химия (герои сопричастны к ней). Но здесь я вовсе не конъюнктурю (ведь "Море..." начал писать 7 лет назад и в нем тоже - люди и химия. Просто я "попал в кон". 

21 октября 1967г.

...Часто вспоминаю свои тбилисские золотые денечки – до чего же они были хороши!  И вы их украсили гостеприимством, душевностью, теплотой... В ваш дом я привезу первую редакцию книги, которую хочу назвать – «Любовь, пережитая для нас». Дай, Бог и Жизнь, вам здоровья и счастья! 

Разбираюсь в материале, собранном в Тбилиси, кое-что подчитываю ещё. Числа 10 ноября засяду за набросок черновика. Очень благодарен тебе за участие и помощь.  В порядке хвастовства посылаю рецензию на "Соляной шлях". 

8 августа 1967г.

Я не теряю надежду в начале сентября приехать в  Тбилиси. Прошу (не в службу, а в дружбу) - дай заявку в библиографический отдел  Центральной  русской библиотеки  Тбилиси, чтобы они мне подобрали литературу о Нине Чавчавадзе (Грибоедовой). 

Ноябрь 1967г.

У меня в кабинете на самом видном месте: портреты Нины, каштан и веточка самшита из Цинандали. Работаю часов по 9-11 в день. С нежностью вспоминаю обо всех вас, о Грузии, у которой в долгу...

Музей литературы прислал фотокопии с портретов Нины, а моя добровольная помощница Тамара - чудесное письмо. Ну, как после этого плохо писать! 

1 декабря 1967г.

Я сейчас в "сердечном" санатории,  мне  дали отдельную комнату и я могу совмещать лечение с работой.  Хочу привезти вам зимой первые главы о Нине.  Её портрет на моем столе,  а сама она в моем, увы, стенакардическом сердце. 

Декабрь 1967г.

Мои дорогие! Весь без остатка влез в новый роман. Уже написал 4 главы (из 15) и, по крайней мере, мне так кажется, Нина задышала.  Пробуду в санатории до 26 декабря, затем месяц поработаю дома и, в феврале или начале марта, выеду  в Тбилиси, на уточнения...

Январь 1968 г.

Числа 15  февраля  приезжаю  к  вам в Тбилиси недели на две... Ты уж прости, что я обременяю тебя просьбами - потрудись для Нины.

Дел у меня в Тбилиси много (на киностудии  просмотреть документальный фильм о Нине;  встретиться с художниками; дочитать кое-что в библиотеке;  дать рукопись на чтение  вам  и ученым; возможно, съездить в Зугдиди и т.д. и т.д.).

От вас уеду на отдых в Баку (покопаюсь в тамошних  библиотеках, нужен материал о Персии начала XIX века).

Р.S. "Отчима" днями вышлю или привезу. Ух, как я соскучился по Тифлису!

13 марта 1968 г.

В Баку я обнаружил книги, абсолютно необходимые мне (о Персии). Сдал на машинку 70(!) страниц романа. Готовлю к печати книгу новелл. Из Москвы пришла вёрстка «Соляного шляха». В общем - закружился!

Послал книги батоно Роберту. Хорошие они ребята!

Я сейчас в Шахтах, постараюсь разыскать нашего Курганского (он кандидат наук и работает здесь в филиале политехнического института г. Новочеркасска).

5 августа 1968г.

Месяц, что жили в Переделкине,  шли непрерывные дожди, мы вымокли и не просохли. С горя я работаю и Нина меня успокоила.

В сентябре думаю приехать к вам - будете ли вы в Тбилиси?

Вчера меня  разыскал  Евгений  Кузнецов (подполковник, слушатель академии  Генштаба). 12  октября обещает не только сам приехать,  но и привезти с собой Вен(иамина) Кузнецова и Димитрова и  еще  нескольким  офицерам-суворовцам сообщить о встрече. Эх, нужен был бы офицер-организатор на Донской земле. Ну, я в сентябре пойду еще в Политуправление, съезжу в Новочеркасский ГК партии, но не достает  звена организатора. Хочется, чтобы  собралось  побольше  именно  офицеров, а не тех, кто волею обстоятельств вынужден был снять погоны. Я хочу, чтобы эта встреча прозвучала и политически,... мол,  вот, гляньте, молодые, что значит посвятить свою жизнь офицерской службе.

29 августа 1968 г.

На днях встретил на Буденновском подполковника Гарбуза. Новочеркасское суворовское действительно прихлопывают, и наш план сбора рушится. В слёт в Москве я не верю. Где? Куда?

Был только что Юра Бирюков,  подарил сборник, где напечатана его песня. (Из парня, видно, будет композитор).

Я в трудах: начинается съемка очерка по моему сценарию, вышла в Детгизе "Девичья гора":  написал несколько рассказов и готовлю книгу из них...

Мне посчастливилось  дружить с замечательным человеком, бывшим моим учителем и наставником не только  в  продолжение шести «суворовских» лет, но и почти сорока лет жизни, где были и разлуки, и встречи. Не всё было безоблачно в наших отношениях, бывало, и тучки набегали. Но Борис Васильевич умел найти в себе силы и принципиально  оценить  обстановку, восстановить отношения, не  допуская  панибратства и амикошонства, держал дистанцию между учениками и Учителем.

Дожив до седин и пенсии, я в общении с Борисом Васильевичем всегда чувствовал себя мальчишкой, учеником, суворовцем. К нему обращался за советом и помощью.

Целую полку в моей домашней библиотеке  занимают  книги Изюмского, большинство из них с дарственными надписями автора. Иные читаны-перечитаны, иные ждут своего часа.  И глядя на них,  меня  гложет совесть: "Как же ты дошел до такой жизни?!.."

***

Яркий  солнечный день начала лета 1944 года.  В наш класс вошли начальник учебного отдела НчСВУ полковник Сергей Степанович Корж и высокий,  худощавый, русоволосый мужчина в рубашке-тенниске. На левой руке длинный шрам, пальцы необычно тонкие и сведённые ранением. Пенсне.

Почему-то в то время многие наши  преподаватели  носили не очки, а пенсне: Анна Елисеевна Перькова, Мария Александровна Титова - наши словесницы; географ капитан Зимовейский, ещё кто-то. И вот - этот.

Полковник Корж представил:

- Знакомьтесь, старший лейтенант Изюмский Борис Васильевич. Прибыл к нам из госпиталя после лечения.  Будет преподавать историю... Прошу любить и жаловать...

***

Историк раскрыл классный журнал,  бегло  прочитал  наши фамилии и... начал рассказ о замечательном чешском полководце Яне Жижке. А потом прочитал о нем стихи, о том, как иезуиты сожгли его на костре.

Потом были стихи о русском князе Святославе.  И все эти стихи сочинил сам наш историк.

***

Изюмский  вошел  в класс,  принял рапорт дежурного, подсел к столу,  раскрыл журнал и устремил в  начало  списка острое свое перо:

- Ну-с, что значит "меркантилизм" нам поведает суворовец Бакулин.

Гриша вскакивает с места, раскрывает рот и... молчит.

- Так-с. Ну, тогда суворовец Брицын...

Женька так же резво вскакивает и многозначительно экает, мекает...

- Превосходно! Суворовец Гуцалюк...

Такая же  участь  постигает и Карла. А за ним еще четырнадцать человек. В результате Изюмский чуть ли не под линейку выставил частокол единиц.

Зато даже  сегодня,  спустя  полвека, разбуди меня   в ночь-полночь и спроси, что такое "меркантилизм", без запинки отвечу, что это - суть экономическая  политика государства, направленная на превышение вывоза над ввозом с целью увеличения золотого запаса в стране.  Почти слово в слово,  как в словаре иностранных слов,  который мы вели в своих тетрадках по истории.

Когда же Изюмский стал вести у нас уроки логики, мы запоем решали логические задачи.  Ну, вот например, как расставить знаки препинания в фразе:

- И воздвигну статую, золотую хасту (меч) держащую...

- Нет, - говорили другие, - статую золотую, хасту держащую...

Или еще  - "Отец висящего есть сын стоящего.  Кто есть кто? Кто висит? Кто стоит?

Скажете: "схоластика", "казуистика"... Но именно эти уроки (и подобные им, такие как задачки нашего математика Василия  Клементьевича Совайленко о "трисекции угла", "квадратуре круга", "догонит ли Ахиллес черепаху”) остались в памяти учеников на всю жизнь.