СУВОРОВЦЫ

Борис ИЗЮМСКИЙ

(«Известия», 12 декабря 1968 года) 

Почти двадцать лет прошло с тех пор как вышла повесть Бориса Изюмсного «Алые погоны». Многих, очень многих подростков позвала она в суворовские училища, навсегда определив  ребячьи судьбы: они стали кадровыми военными. Семь лет офицер Изюмский работал в Новочеркасском суворовском училище. Он преподавал историю, логику и психологию, хорошо изучил своих юных друзей. Они стали героями его книги.

Где же теперь эти ребята? Кем стали они? Все эти годы писатель внимательно следил за их судьбами. И вот недавно произошла волнующая встреча питомцев училища со своими бывшими наставниками. Но об этом пусть расскажет сам Борис Изюмский.

ВСТРЕЧА была неожиданной. Не дойдя до меня трех шагов, статный офицер останавливается и, подбросив ладонь к козырьку, докладывает:

- Товарищ майор! Подполковник Кузнецов явился для свидания с вами!

Только теперь я узнаю в этом крепком мужчине своего воспитанника - бывшего суворовца Женьку Кузнецова. Четверть века назад я служил, а точнее преподавал в Новочеркасском суворовском училище и, как сейчас, помню Евгения: с маковкой родинки на вздернутом носу, с решительным разрезом рта...

Мальчишка сидел на одной парте с другом своим Пальчиковым и всегда был поглощен какими-то неотложными заботами. Ему не было дела ни до Филиппа IV Красивого, ни до Варфоломеевской ночи. Под крышкой  парты он вечно что-то перекладывал, пересчитывал и, как выяснилось, - делал солдатиков из желудей и спичек. Шла война: игрушек не было...

И вот он сидит передо мной... Подполковник… Евгений Александрович... Слушатель академии... К тому же еще и способный художник, рисунки которого часто печатает «Красная звезда».

- Знаете, — говорит он. - Тулянов-то наш - командир части.

Этот донской казачок – стройный, ловкий, со смелыми глазами - бредил сабельным эскадроном, был у нас, в училище, лучшим рубакой и переживал как личное горе, что конница все отодвигается, отодвигается куда-то за танки и бронетранспортеры.

Мы помолчали.

-  Да, судьбы... Знаешь, Женя, недавно в Тбилиси я встретил Юрия Летникова,  он   майор,   журналист... Возникла у нас мысль: а не собрать ли нам в один из субботних вечеров тех, кто двадцать пять лет назад носил алые суворовские погоны?

...В назначенный день и час, волнуясь, мы подъезжаем к Новочеркасску. У парадных дверей нашего родного дома толпятся... человек 60-70, бывшие суворовцы и их наставники.

Кто этот капитан-усач? А полноватый майор с мучительно знакомыми глазами? Да это же Ремир Балаболкин! Рядом, в штатском, Казик Силецкий. Его стихи я напечатал в «Алых погонах». Из-за его спины выглядывает полковник-авиатор. Это же Геша Белоневко!

Мы сидим в ярко освещенном классе и пытливо вглядываемся друг в друга. Годы, годы! Белым, как лунь, стал милый, обаятельный подполковник Василий Васильевич Углев, о юной Вере Ивановне Клок, преподавательнице    английского языка, напоминают лишь глаза, они не изменились.

Лейтенантом пришел в училище Иван Петрович Гарбуз. Сейчас в свои почти пятьдесят лет он еще сохранил быстроту в движениях...

А вон наш «физик» Николай Константинович Гамалеев, самым свирепым ругательством которого было: «Артиллерийские лошади!»

К учительскому столу подходит капитан-усач.

- Не узнаете? Петров, выпуск пятьдесят восьмого года.

- Толя! Да кто же тебя узнает!

А капитан, огладив черные усы, продолжает:

- Из Заполярья прилетел. Восьмой год там. Снега у нас! В этом году лета и не было - даже олени не линяли. Ничего, служим. У меня близнята-заполярники родились...

Невольно вспоминается армейский фольклор:

- У военных, всякий знает,

Середины не бывает:

Коль Восток, так это - Дальний,

Коли Север, так уж Крайний...

В письме бывшего суворовца Володи Дворядкина - сейчас он начальник штаба части — я прочел  строки: «В пустыне дождь летом - это значит: сыплет песок, ничего не видно, а жара 45 градусов в тени, которой нет».

Ни у кого из моих питомцев «легкой жизни» не получилось, да они к ней и не стремились.

А перед собравшимися друзьями уже держит речь Ремир Балаболкин.

- Я, кажется, бессовестно располнел, но снизойдите: дни и ночи корпел над кандидатской, - не без рисовки начал Ремир. -  А Дима Кубышкин уже «защитился», преподает в академии... Иван Болдырев занимается проблемами ночного вождения. Виктор Ионов служит в войсках ПВО. Савва Латошников -  бывший левый край нашей футбольной команды -  начальник лаборатории в научно-исследовательском институте. Наши ребята осваивают танки, системы ракетного управления. Те же, кто стали штатскими, все равно по духу товарищества, напористости   навсегда сохранили суворовскую закваску. В своей первой автобиографии я написал: «Мой родной дом - суворовское училище» - и ни капли не кривил душой.

...Да, это правда! То, что в них заложили с детства, осталось на всю жизнь. И служат ли они на Чукотке или в Закарпатье, политработником, как майор Виктор Прядкин, или преподавателем литературы, как Геннадий Кирсанов, чувство долга, честность, готовность к самопожертвованию неизменно вызывают к ним глубокое уважение.

Поднимается Геннадий Белоненко. Высокий, мужественно-красивый. Я помню его мальчишкой. Недетски глядели его глаза. Отца Геннадия - партизана Николая Митрофановича - фашисты привязали к конскому хвосту и, избивая нагайками, прогнали по улицам Таганрога. Потом пытали еще девять дней и, наконец, застрелили. Мать Геннадия - Зинаида Ивановна - ушла в подполье. Прошло немало времени, пока мальчик оттаял. Геннадий мечтал стать летчиком. Судьба пыталась сыграть с ним злую шутку: после суворовского Белоненко послали в танковое училище. Однако призвание одержало верх: Геннадий стал летчиком. Он окончил академию.

-  Техника у нас не простая, - слегка хрипловатым голосом говорит он. -Служба, как на подводной лодке: ошибаться нельзя. Ну, а сюда я и не чаял попасть. Забот много! Но старший начальник, узнав о суворовском сборе, разрешил: «Слетай! И без тебя все будет в порядке».

… Уже надо бы и прощаться. Записаны адреса. Говорено-переговорено, а как оторваться друг от друга?

Пошли провожать своих учителей — новочеркасцев. А потом, в кечевской гостинице, разговор  продолжался до утра.

Вдруг мой бывший питомец, а ныне учитель из Донбасса Геннадий Кирсанов восклицает:

- Братцы! А где Боря Кандыба?

В суворовское принимали одиннадцатилетних. Но в 1943 году, в разгар войны, были набраны и две подготовительные группы из восьмилеток. Боре же Кандыбе только исполнилось... шесть.

Это было мучение - вести его в строю в баню на окраину города. Шнурки ботинок у Кандыбы вечно развязывались, брюки свисали гармошкой. Бывало, зимой: телепается где-то позади строя, вот-вот разревется. И воспитатель, взяв его на руки, несет до бани.

-  Кто-нибудь знает, где Боря Кандыба?

На днях объявился и он, инженер-майор Борис Владимирович Кандыба.

Вот бы с кем тоже встретиться!..