В Самарканде в эти мартовские дни 1958 года на деревьях уже проклевывались почки, расцветал урюк, а в Оренбурге на улицах еще лежали сугробы. Этот город с давних времен служил оплотом Российской империи на востоке, оберегая её от набегов кочевников и являясь одновременно базой для колонизации Средней Азии. В крепости постоянно стоял военный гарнизон, а пойменные земли рек Урала и Сакмары, отвоеванные у местных башкир и татар, заселялись вольными казаками, которые за это верой и правдой служили царям.

 Место для города-крепости выбрано удачно: он возвышался на правом берегу реки Урал, откуда далеко были видны приуральские степи чуть ли не до станции Донгуз. Постепенно город разрастался в сторону реки Сакмара. В месте слияния этих рек Сакмара была полноводней Урала, хотя и считалась притоком ее, да и тянулась она по восточным отрогам Уральского хребта издалека: почти из-под самого Магнитогорска, то есть около 500 километров, в то время, когда исток реки Урал начинался в 300 километрах восточнее Оренбурга, сразу же за городом Орск. 

В своё время по окрестным полям и лугам гуляла пугачевская вольница. В период гражданской войны здесь велись непрерывные бои молодой Красной Армии то с колчаковцами, то с белочехами, то с казачьими войсками атамана Дутова. Эти места и сам город не раз упоминались в произведениях наших русских писателей, правда, не всегда с лучшей стороны. Впрочем, и в описываемое время город особенного впечатления не производил. До переезда мне в нём бывать не доводилось, хотя мимо станции Чкалов приходилось часто проезжать, следуя из Средней Азии в отпуск и возвращаясь обратно.

 Накануне нашего переезда и железнодорожная станция, и город снова стали именоваться Оренбургом. Возможно потому, что Валерий Чкалов здесь никогда не был и никакого отношения к нему не имел, разве что военное авиационное училище носило его имя. Но ведь не город переименовывается в честь училища, а скорее наоборот. Центр Оренбурга более или менее походил на современные города, а остальная часть состояла преимущественно из одноэтажных домов провинциального типа вперемежку с капитальными хороминами дореволюционной кладки красного кирпича с тяжелыми железными воротами, висящими на мощных столбах. В них когда-то, как в крепостях, отсиживались семьи казачьей верхушки во время боевых походов их главы. Сюда  в зимнее время они съезжались для обучения детей в гимназиях, устраивали балы-смотры невест на выданье, играли свадьбы.

Здание основного корпуса бывшего Сталинградского (Оренбургского) СВУ сегодня. У парадного входа в корпус установлена памятная доска о том, что в этом здании размещалось суворовское училище. Съёмка произведена 23 марта 2010 года.

 Массивное трехэтажное здание училища строилось еще при Екатерине II, поэтому в плане оно выглядело как огромная буква Е. Для воспитания дворянских детей тоже денег не жалели: все делалось добротно, капитально, на века. Так, кирпичная кладка метровой толщины, дубовый паркет дожил до наших дней в отличном состоянии и был, чуть ли не дюймовой толщины, несмотря на неоднократные циклевки. А сколько поколений кадет шаркало подошвами по ним, сколько вальсов они протанцевали в двух  рекреационных залах? А   ему хоть бы что!  Архитекторы и строители рассчитывали на то, что кадетский корпус должен существовать автономно, независимо от города, поэтому  у него было все свое. Кроме трех жилых и учебных этажей в здании был еще и цокольный этаж, где размещались все хозяйственные службы - кухня, булочная, баня, прачечная, швейная и сапожная мастерские, а также всевозможные склады. Во дворе кадетский корпус имел часовню, а за тиром... собственное кладбище. Раньше помещения отапливались системой калориферов, а потом переоборудованы под центральное отопление. В здании были прекрасные светлые классы, кабинеты, зрительный зал и танцевальный. Немаловажную роль играли широченные коридоры, в которых можно было свободно порезвиться во время перерывов. От кадет суворовскому училищу достался капитальный крытый стрелковый тир длиною в триста шагов, построенный в конце двора. Архитекторы предусмотрели и три спортивных зала, но не додумались до плавательного бассейна. Видимо, во времена Екатерины II плавание, как спорт, не культивировалось.

Входные ворота училища, выходящие на Парковый проспект, сегодня.

Эту оплошность пришлось исправлять мне, приспособив одно крыло цокольного помещения. Не обошлось, конечно, без  небольшой «войны» с КЭЧ гарнизона. Тем не менее, небольшой плавательный бассейн, первый в городе и области, был построен. Сразу же началось паломничество городских спортивных руководителей с просьбой пустить их спортсменов потренироваться. Желающих было много и для всех даже 24-х часов в сутки не хватило бы, но сборную города и области пришлось пустить: было стыдно, что город, стоящий на двух реках, не мог выставить приличной команды по плаванию. А как же можно добиться хороших результатов без круглогодичной тренировки?

Училище имело свой лагерь на берегу реки Сакмары.

Для ознакомления со всеми службами и помещениями достаточно было двух дней. После самаркандской дивизии, которая разбросана по пяти гарнизонам двух республик, обегать трехэтажное здание и съездить за 15 километров в лагеря, для меня было пара пустяков. Даже  раздражала медлительность, с которой мы обходили «хозяйство» вместе со старым начальником училища генерал-майором М.М. Мещеряковым. Ему исполнилось 60 лет, но мне сорокадвухлетнему он казался  глубоким стариком, еле волочившим ноги, тогда было невдомек, что он сердечник. Михаил Михайлович имел огромный опыт работы, как в войсках, так и в суворовских училищах, но педагогический опыт специфический – его, ни на словах, ни по акту не передашь. Я, хотя и имел педагогическое образование, но кроме непродолжительной работы на рабфаке, практического опыта организации учебно-воспитательного процесса в школе, а тем паче в суворовском училище, не было. Пришлось все начинать с азов.

Выступление начальника Оренбургского СВУ генерал-майора Овчарова

перед вручением суворовских погон.

Что греха таить, у нас в армии «костоломы» еще не перевелись. Они считают, что достаточно иметь высокое звание и такое же положение, чтобы «наводить порядок», хотя сам еще не успел вникнуть в дело, разобраться в обстановке. Насмотревшись на таких людей, мне не хотелось стать таким «костоломом», поэтому после приема училища стал лишь присматриваться к учебному процессу, предоставив руководство им начальнику учебного отдела полковнику П.Д. Пешкову. Часто ходил на заседания предметно-методических комиссий, посещал уроки и самоподготовку, изучал, что представляет собой это «потешное войско». Будучи на окружных сборах ознакомился с учебным процессом и общим порядком в Куйбышевском суворовском училище. Много полезного почерпнул из бесед с опытнейшим начальником этого училища полковником П.П. Пряшниковым и его начальником учебного отдела полковником Н.М. Мельниковым. Постепенно черт перестал казаться таким страшным, как его малюют, и я отважился на самостоятельное проведение педагогических советов училища и обсуждение уроков, на которых присутствовал.

Вручение генералом Овчаровым суворовских погон.

По времени - это  либо 1959-й,  либо 1960-й учебный год.

Коллектив преподавательского состава, командиров рот и офицеров-воспитателей, а также их помощников из числа сверхсрочников был подобран хорошо. Старшие преподаватели по штату были офицеры, а остальные - вольнонаемные, среди которых немалая прослойка женщин. Это повлияло на меня положительно. В войсках, еще со времён Великой Отечественной войны, мы немного подраспустились и не следили за своей речью. Теперь надо было следить в оба, чтобы не сорвалось какое-нибудь «соленое» словцо, да и перед ребятами нельзя было упражняться в сквернословии, при них даже курить не разрешалось, поэтому многие офицеры сами были вынуждены избавиться от этой вредной привычки. После тридцатипятилетнего стажа бросил курить и я. Вольнонаемный преподавательский состав подбирался из числа лучших педагогов города, и они были заинтересованы попасть в училище, так как условия работы в нем были лучше, чем в школах. Здесь больше порядка, выше дисциплина на уроках, прекрасные кабинеты, самостоятельная подготовка проводилась под присмотром воспитателей, каждому педагогу обеспечивалась полная учебная нагрузка и соответственно максимальный заработок. А главное - осуществлялось хорошее методическое руководство со стороны предметно - методических комиссий и учебного отдела училища, значит, и росло их профессиональное мастерство. Немаловажной причиной тяги педагогов к училищу было и то, что они освобождались от внеклассной работы, так как этим делом занимались командиры рот, офицеры-воспитатели и их помощники, офицеры политотдела и старшие преподаватели.

Начальник Оренбургского СВУ генерал-майор Овчаров на экзамене по русскому языку и литературе.  Слева узнаём преподавателя русского языка и литературы майора Зубко Дмитрия Алексеевича, который после расформирования ОрСВУ продолжит службу в Минском СВУ.

Процессом обучения в училище руководил учебный отдел, подобранный из опытнейших офицеров с высшим педагогическим образованием и проработавших не один год в суворовских училищах. Вся система обучения за многие годы была отлажена до мелочей, потому и сбоев почти не было. Недаром многие преподаватели города и целые учительские коллективы изучали училищный опыт планирования и руководства учебным процессом, а также методику преподавания. Все это способствовало тому, что суворовцы получали высокие и твердые знания по общеобразовательным предметам. Немаловажную роль здесь играла и организация самоподготовки суворовцев к предстоящим занятиям. Если в гражданских условиях ученик садился за приготовление уроков в большинстве случаев, когда ему вздумается, и сам процесс подготовки проходил бесконтрольно, то в суворовских училищах самоподготовка предусмотрена распорядком дня, проводилась в классах под наблюдением и активной помощи взводных офицеров-воспитателей. Эта категория офицеров, как и командиры рот, подбиралась из числа выпускников военно-педагогического института, или имевших гражданское педагогическое образование, а также окончивших военный институт иностранных языков. Последних брали потому, что в суворовских училищах очень большое внимание уделялось изучению иностранных языков.

По программе, кроме уроков иностранного языка, самостоятельным предметом считался военный перевод. Причем, не все гражданские преподаватели брались вести уроки военного перевода, а лишь те, кто в свое время получил диплом военного переводчика. В Оренбургском суворовском училище изучали только французский язык, в штате кафедры числилось четырнадцать преподавателей, а также старший преподаватель – офицер. На иностранный язык в общей сложности отводилось 2000 часов. Практически им занимались ежедневно по 1-2 часа, конечно, вместе с военным переводом. Кроме того, один день в неделю считался днем французского языка, когда все команды и доклады исполнялись только по-французски. При появлении в училище дежурный офицер и мне докладывал по-французски. Что он там лепетал, не понимал, так как изучал немецкий, но надо было дать команду «Вольно!» и я произносил «Репо!». Это вынуждены были делать и все преподаватели, не владеющие французским, так как на уроках по любому предмету в этот день докладывать по-русски запрещалось. По училищу ходили специальные дежурные с зелёными повязками и следили, чтобы суворовцы и между собой разговаривали только по-французски. Это давало ребятам хорошую разговорную практику, и к концу учебы они свободно изъяснялись на этом языке.  Кто из выпускников сдавал дополнительные экзамены, получал специальное удостоверение  военного переводчика. Некоторые из них, не попавшие в военные училища по здоровью, устраивались с этим документом преподавателями французского языка в средних школах. В общем, условия для изучения иностранного языка в училище были созданы хорошие. Имелся прекрасно оборудованный лингафонный кабинет, студия звукозаписи, кино-класс, кабинет парной работы и другое оборудование. На самоподготовке обязательно выделялось время  для иностранного языка, в том числе и для чтения литературы на французском языке. Училище выписывало газету французских коммунистов «Юманите» на каждый взвод, ребята с интересом ее читали. По предмету широко проводилась внеклассная работа: выпуск стенных и радиогазет, проведение вечеров самодеятельности, конкурсов, викторин, вечеров вопросов и ответов на французском языке, экскурсии по памятным местам с «французскими» гидами и многие другие.

В период предвыборной кампании по выборам в Верховный Совет в Оренбург приехал министр обороны маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский. Посетил он и училище. Подошел во время перерыва к кучке старшеклассников и, ответив на приветствие, спросил: «Какой язык изучаете, орлы?» «Французский», - прозвучало в ответ. «Прекрасно. Я тоже когда-то его изучал. Ну-ка, допрашивайте меня, как пленного француза». Не растерявшись, ребята засыпали его вопросами. Маршал отвечал уверенно и бойко, было видно, что он в совершенстве знает французский язык. В заключение Родион Яковлевич похвалил суворовцев и даже отметил их хорошее произношение.

В училище работало много прекрасных специалистов своего дела, среди них выделялся некий Николай Николаевич Щербаков, прибывший к нам по объявлению в газете «Красной звезда» после окончания Горьковского института иностранных языков. Правда, там он изучал английский, но французский у него был как родной. Дело в том, что родился и вырос Щербаков в Париже, в семье русских эмигрантов, покинувших родину еще перед первой мировой войной по политическим мотивам. Во время оккупации гитлеровцами Франции родители стали «маки», то есть партизанами, в рядах французского сопротивления, где оба сложили головы. Сын остался сиротой. Правда, был уже взрослым, окончил английский колледж, но ни специальности, ни средств к существованию не имел. Вскоре после окончания войны и установления дипломатических отношений с Францией его по линии МИД направили в СССР на учёбу. Преподавательским мастерством владел он неплохо и в совершенстве знал французский язык, особенно отличался произношением, но человеком был тяжёлым. Видимо, всё же сказалось воспитание в буржуазной среде, хотя родители и были прогрессивными людьми. Если его, например, просили проверить, нет ли грамматических ошибок в письмах, отправляемых французским школьникам, или во французской стенгазете, он тут же спрашивал: «А сколько мне за это заплатят?». Николай Николаевич всегда зло насмехался над произношением молодых преподавателей, доводя их порой до слёз, доставалось и суворовцам. За это его многие не любили. С одной стороны он был невыносим, как человек, но одновременно служил тем катализатором, который помогал успешно овладевать иностранным языком. Приходилось мириться с недостатками, так как от него было больше пользы, чем вреда.

По другим предметам суворовцы получали тоже неплохие знания. Этому способствовал и подбор преподавательского состава, и прекрасно оборудованные кабинеты, организация всего учебного процесса, а также увеличение на 390 часов учебных программ по общеобразовательным предметам по сравнению со средними школами, за счет увеличения срока обучения.

В училище поступали ребята одиннадцати лет после окончания четырех классов начальной школы и в училище находились восемь лет,  получалось, что они заканчивали одиннадцатилетку. Поэтому с такими прочными и глубокими знаниями им легче было поступить как в высшие военные училища и академии, а те, кто не пожелал стать военным, почти всегда успешно выдерживал экзамены в гражданские вузы. К сожалению, были и такие, для нас это считалось браком в работе, «издержками производства», значит, мы плохо воспитывали ребят, если за восемь лет не привили им любовь к воинской службе. За это изрядно ругали и учитывали при подведении итогов  соцсоревнования между суворовскими училищами. Причинами нежелания посвятить себя службе в армии были всякие: кому-то за время пребывания в училище опостылел  строгий воинский режим, иному не нравилась воинская дисциплина и он, наконец, хочет пожить «вольной» жизнью, но ответ одного из отказников просто поразил: «Я с детства ненавижу военных и никогда им не буду. До училища насмотрелся, как они каждую ночь пробирались к матери и каждый раз другие». Ну что скажешь этому парню с искалеченной душой, кто тут виноват, военные или его мать, которую, чувствуется, он не обвиняет. Не будешь же полемизировать по этому вопросу с суворовцем. Я лишь учёл этот случай при последующих наборах в училище: лично беседовал и внимательно изучал детей матерей-одиночек.

Суворовские училища с самого начала были предназначены для детей военнослужащих, погибших в боях за Родину, или сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны, а также детей патриотов, советских и партийных работников, отдавших жизнь за Отчизну. Но в описываемый период таких категорий уже не было, поэтому принимали здоровых ребят одиннадцати лет после окончания четырех классов,  пожелавших учиться в суворовском училище и успешно сдавших вступительные экзамены по математике и русскому языку, устно и письменно. При одинаковых показателях предпочтение отдавалось сыновьям военнослужащих. Им с генами отца и молоком матери передавалась привязанность к армии. Эти ребята с раннего детства на примере своей семьи и окружающей среды имели представление о так называемых «трудностях армейской жизни», которая для них была обычной обстановкой. Изучение статистических данных за последние годы показало, со стороны детей военнослужащих «отказников» почти не было. Они не мудрили, так как заранее были готовы к поступлению в военные училища. А ведь некоторые «мудрецы», чтобы не выслушивать нравоучений, заявляли, например, что желают учиться в Московском высшем общевойсковом командном училище имени Верховного Совета РСФСР, их документы туда и направляли, а они, прибыв в Москву, писали рапорта на имя начальника училища, что передумали, забирали документы и устраивались в гражданские вузы. Это, конечно, становилось известно в УВУЗ сухопутных войск, и нам сообщали их фамилии, рикошетом попадало и командирам рот, и их офицерам-воспитателям за то, что в течение семи-восьми лет не сумели раскрыть их подлинное лицо.

Не освобождались от ответственности за пробелы в воспитании суворовцев и офицеры политотдела училища, ведь планировал и руководил всей внеклассной воспитательной работой и деятельностью комсомольских организаций политотдел, начальником которого в то время был полковник И.Г.Бровко. Штат сотрудников у него небольшой, но все, что положено политотделу, вплоть до партучета, имелось в наличии. Кроме того, политотдел осуществлял руководство деятельностью первичной организации училища. Особая роль отводилась помощнику начальника политотдела по комсомольской работе, которому приходилось также заниматься и пионерами младших рот. При политотделе был и клуб, а вот библиотека содержалась за счет учебного отдела, поэтому и подчинялась ему. В условиях суворовского училища политотделу приходилось работать не так как в войсках или военных училищах. Здесь была особая специфика, и опыт работы в армейских условиях не мог быть применим автоматически. Аппарат политотдела состоял в основном из офицеров с педагогическим образованием и опытом работы с суворовцами, который накапливался годами. Подобрались к тому времени прекрасные работники, но получался парадокс: чем он дольше работал в училище и становился просто-таки незаменимым работником, тем больше чувствовал бесперспективность в службе. В условиях училища ему некуда было расти, приходилось с сожалением их отпускать в войска. Политотдел планировал свою работу в тесном взаимодействии с учебным отделом, добиваясь непрерывности в воспитательной работе, чтобы она проводилась не только во внеклассное время, но и на уроках, особенно истории и литературы. Старший преподаватель истории, как правило, назначался из числа политических работников, и его предметно-методическая комиссия непосредственно подчинялась начальнику политотдела.

Партийно-политическая работа, нравственное воспитание суворовцев, постоянного состава училища  организовывалась и проводилась общими усилиями политотдела, партийных и комсомольских организаций. При этом использовались различные формы и методы: беседы, политические информации, ленинские чтения, читательские конференции, встречи со знатными людьми, воинами Советской Армии, торжественные вечера, митинги, пионерские сборы, подготовка к вступлению в комсомол, работа в комсомольских и пионерских организациях, регулярное чтение газет и журналов и многое другое. Особенно хороший эффект был от проведения политинформаций силами комсомольцев-старшеклассников в младших классах. С одной стороны пионеры с большим доверием воспринимали все сказанное их старшими товарищами, а с другой - старшеклассники приобретали практический опыт партийно-политической работы, вырабатывали уверенность и смелость при общении с аудиторией. Хорошие результаты давала практика выступлений суворовцев старших классов с докладами в средних школах в связи с годовщиной армии, днями танкистов, артиллеристов и по другим поводам. При этом выявлялись потенциальные политработники, и таким ребятам рекомендовали поступать в военные политические училища.

Во время голосования генерал-майором Овчаровым. На посту - суворовцы Оренбургского СВУ.

Серьезное внимание уделялось эстетическому воспитанию суворовцев. Эта работа проводилась как на уроках литературы, так и на уроках рисования, пения и музыки.  В свободное время в училище работали кружки художественного чтения, хорового пения, рисования, танцевальный кружок, хотя танцам учили всех в обязательном порядке. Для старшеклассников устраивали балы с приглашением учащихся старших классов средних школ и техникумов, в большинстве случаев на эти балы приходили девушки. С первых дней поступления в училище ребят учили, как пользоваться салфеткой, столовыми приборами, как вести себя в общественных местах, приглашать девушку к танцу и т.п. Ведь в понятие хорошо воспитанного человека входит и его опрятный внешний вид, и умение держаться при общении с людьми, ведение разговора и так называемое «обхождение». В общем, старались делать все, чтобы из юношей вышли хорошие офицеры.

Однако, к сожалению, некоторые начальники офицерских училищ не жаловали суворовцев, предпочтение отдавали ребятам из «гражданки». На первый взгляд такое отношение к нашим питомцам казалось странным, но оно не беспочвенно. Порой проявлялась оборотная сторона их воспитания. За годы учебы в суворовском училище воспитанник видел около себя в качестве опекуна офицера-воспитателя в звании капитана, а то и майора, командира роты в звании майора или подполковника, они заменяли ему  родителей, заботились о нем, как о собственном сыне. Генерала – начальника училища, и его заместителей – полковников суворовцы видели каждый день, к ним привыкли и, естественно, не боялись. Ведь самое страшное, что может быть при встрече с ними, могут поругать за курение, да и то, если попадутся. В военных училищах они в первую очередь сталкивались с требовательными сержантами, хотя тоже курсантами, но, как правило, прибывшими из войск. Для суворовцев сержант - не начальник, а скорее нянька. Ведь они ежедневно имели дело со своими помощниками офицеров-воспитателей, сержантами и старшинами сверхсрочной службы, которые водили их в баню, столовую, кино, на свежем воздухе организовывали игры, а, дежуря в ночное время, даже подтыкали одеяла, если те раскрывались. Помощнику офицера-воспитателя можно было рассказать о своих маленьких невзгодах и радостях, полученных головомойках или тумаках от товарищей, а взамен получить утешение. Да и среди воспитанников были свои вице-сержанты и старшины, поэтому сержантов в военных училищах суворовцы ни во что не ставили. Там им ежедневно приходилось сталкиваться с командирами взводов в звании лейтенантов, а до этого младших офицеров они видели издалека во время увольнения в городской отпуск или на каникулах, и они не считали их своими начальниками. А тут, оказывается, их надо приветствовать, выслушивать от них замечания, а то и получать взыскания. Начинались первые стычки и конфликты.

На занятиях по военным предметам, которые в училищах для всех начинались с азов, а суворовцы на них «собаку съели», да и по общеобразовательным предметам наши выпускники были на голову выше остальных. Отсюда – зазнайство, групповщина,  суворовские «землячества», неповиновение сержантам и командирам взводов. Кто же будет рад таким «возмутителям» спокойствия?

В физическом отношении они тоже выделялись. За годы учебы в суворовском из худосочных, как инкубаторские цыплята, ребята превращались в крепких и выносливых юношей, для которых училищные кроссы и походы стали обычным явлением. Этому способствовало и хорошо поставленное физическое воспитание суворовцев, и довольно большое количество учебного времени, отводимого на физическую подготовку, 1210 часов, из которых 850 часов – в зимний период и 360-в летний. Физическому возмужанию способствовали и прекрасно оборудованные три спортивных зала, боксерский ринг, борцовский ковер и плавательный бассейн, к этому надо добавить открытый стадион с футбольным полем, баскетбольные и волейбольные площадки. Ежедневно проводилась физическая зарядка в масштабе училища под оркестр. По вечерам работали спортивные секции по разным видам спорта, а в выходные дни обычно устраивали спортивные соревнования, лыжные гонки или походы. В масштабе страны  УВУЗ устраивал спартакиады суворовских училищ. Таким образом, росло количество разрядников и мастеров спорта, ведь и Юрий Власов был когда-то суворовцем Саратовского училища.

Неплохую закалку давали и летние спортивно-оздоровительные лагеря. При первом их осмотре, а располагались они на живописном берегу реки Сакмары, я спросил сопровождающего капитана: «А где же лодки прячете?». Из дальнейшего разговора выяснилось, что лодок нет, но были. Генерал Мещеряков приказал их сжечь после того, как утонул суворовец. Вместо того, чтобы научить ребят плавать и управлять лодкой он пошел по пути наименьшего сопротивления – уничтожил лодки и практически запретил купание, офицеры перестали водить ребят на реку. Вот тебе и на! Жить на реке и не пользоваться ее благами! Строгости при купании, конечно, нужны, иначе недалеко до беды, но в первую очередь надо мальчишек научить плавать и владеть веслами

 Вернувшись в училище, ознакомился с нашими  производственными мастерскими, которыми руководили два знающих свое дело офицера запаса. И слесарная и столярная мастерские были обеспечены всем необходимым для обучения суворовцев начальным производственным навыкам. Посоветовавшись, мы решили, что вместо того, чтобы «гнать стружку» или делать никому не нужные табуретки-уродцы, к моменту выхода в лагеря сделать по одной лодке-плоскодонке на взвод. Столярная делает саму лодку и весла, а слесарная - всю фурнитуру. Нашли чертежи, достали необходимый пиломатериал, довели задание до рот, и суворовцы сами загорелись идеей сделать что-то полезное. Вопрос уперся лишь в изготовление весел, предлагаемые в чертежах нас не устраивали. Правда, они были просты в изготовлении, но ведь нам надо было научить ребят спортивной гребле распашными веслами. Вот тогда мне и вспомнились весла-ложечки с лодочной станции моего детства, которой одно лето заведовал отец, направленный туда Комборбезом (Комитетом борьбы с безработицей). Пытался растолковать начальнику  столярной мастерской, как их делать, но до того «не доходило», пришлось одну загребную и одну кормовую сделать самому, получились, как фабричные: легкие и ухватистые. Из одной березовой доски-сороковки свободно выходила пара весел, только надо было разрезать доску наискосок, по диагонали, и выкраивать их лопастями в разные стороны. Отработали и технологию изготовления: после грубой обработки заготовки топором в ход шли шерхебели и рубанки, а для того, чтобы выбрать лопасть закруглили колодки нескольким шерхебелям. На рабочую часть весла надевали куски шлангов необходимого диаметра и набивали буртик, чтобы весло не соскальзывало в воду, а край лопасти обивали оцинкованным железом. После обработки шкуркой весла красили в два цвета: лопасть алой краской, а веретено - белой. Нашу продукцию только специалисты могли отличить от магазинной. Суворовцы быстро освоили несложную технологию и заготовили весла даже про запас.

К весне во дворе около производственных мастерских стояла уже целая флотилия из 18 лодок. Только выпускники не занимались их изготовлением. Вокруг флотилии постоянно копались ребята и не только в часы занятий по труду, но и в свободное время. Одни конопатили, другие смолили, а некоторые уже приступили к покраске и нанесению собственных имен на борту. Здесь были и «Суворовец», и «Альбатрос», и «Акула», и «Ласточка» и много других в соответствии романтическими склонностями и фантазией ребят. Настало время опробовать их на плаву. Все они оказались на редкость легкими и маневренными. Правда, с двумя парами весел поначалу нелегко было справиться с лодкой, случались и поломки, вот тут и пригодились запасные весла. Постепенно все овладели искусством гребли и гоняли по Сакмаре, как заправские моряки.

Периодически организовывали соревнования между взводами в роте, победители участвовали в состязаниях уже в масштабе училища, учитывалась скорость движения, а также умение переправляться через реку с помощью одного кормового весла. Кроме того, устраивали разнообразные военизированные эстафеты и шлюпочные походы. В продолжительные походы отправлялись в составе роты. Для этой цели использовали все лодки училища, на всякий случай на лодку командира роты ставили подвесной мотор. Это облегчало управление кильватерной колонной на марше и служило средством для подтягивания отстающих. Походы продолжались 2-3 суток, на привалах ловили рыбу, варили уху. Ночевали в захваченных с собой палатках, по вечерам вели беседы у костров. Все это соответствовало романтическим настроениям ребят, и они потом долго вспоминали об этих походах и своих приключениях. Несмотря на массовость этих мероприятий и постоянное общение с водой, за все время в училище не было ни одного несчастного случая. Это объясняется и тем, что все мероприятия заблаговременно планировались, тщательно готовились, предусматривалось распределение обязанностей между всеми участниками похода, осуществлялся строгий контроль со стороны офицеров-воспитателей и их помощников.

 В выходной день на училищной лодке: Александр Михайлович с супругой Лидией Петровной, тёщей Любовью Филипповной и дочерью Милой. Река Сакмара.

После окончания учебного года из Самарканда прибыла вся моя семья, и мы часто проводили досуг на Сакмаре. Первое время, когда квартиры еще не имели, временно разместились в хозяйственном флигеле училища, сократив на пару комнат складские  помещения. Несмотря на то, что штаба Южно-Уральского военного округа к этому времени в Оренбурге уже не существовало, подходящей квартиры для нашей многочисленной семьи не находилось. Дело в том, что многие офицеры окружного аппарата были уволены в запас и осели в городе. Сюда же прибыл штаб корпуса, офицеров которого тоже надо было разместить. С его командиром - начальником гарнизона генерал-лейтенантом танковых войск дважды Героем Советского Союза М.Г. Фомичевым у меня наладились не только хорошие отношения, но и семейная дружба. Пока 4-х комнатная квартира не освобождалась,  а в меньшей нам не разместиться, так как с нами жила и теща Любовь Филипповна. Наконец, освободилась подходящая жилплощадь бывшего члена военного совета. В то время офицерские квартиры обставлялись и мебелью, то, что досталась «по наследству», оказалась приличной по тем временам, правда, такую сейчас не встретишь даже в гостиницах КЭЧ, но тогда она превзошла все наши ожидания. Из окон этой квартиры через рощу был виден, как на ладони, двор училища и все его укромные уголки, где старшие суворовцы скрывались от взоров старших, чтобы свободно покурить. Иной раз по телефону я указывал дежурному по училищу на эти сборища, и ребята недоумевали, кто мог их выдать.

Назад...>>                             Окончание...>>